Опустошенный север

Безумная скачка, обветренное лицо, ломота в костях, жаркое тело рядом ночью — и снова скачка. Когда Ксения увидела свой городской дом, то даже застонала. Ей хотелось сказать о том, какое счастье вернуться в комфортные тёплые условия. Что больше никогда она не впишется в подобную авантюру, когда надо вот так, не жалея себя, трястись на морозе. В то же время мысли о том, чего хочется в первую очередь, слишком суетливо затолкались в голове, и в результате замёрзшие губы издали только стон, в который было вложено столь много.

Ингвар догадался снять жену с седла, а Хассе, этот чуткий, добросердечный воин отнял у командира бесценную ношу и, оттолкнув холодного, мокрого от растаявшего в тепле снега Ингвара, начал сам раздевать леди. Полетела на пол толстая куртка, были отброшены задубевшие сапожки, стянуты тёплые верхние штаны — и тоненькую леди, как девочку, потащили в комнату, чтобы упрятать в одеяло.

— Не-не, − промычала дрожащая Ксения, − в го-тин-ну.

— В гостиную? − переспросил Хассе.

Леди кивнула. Ей не хотелось оставаться одной в комнате, когда все, отогревшись, будут обсуждать происшедшее.

Хассе устроил девушку на лавке со спинкой, обложив подушками, притащил побольше пледов. Через некоторое время у её ног стоял тазик с горячей водой, а ещё позже — чашка с дымящимся напитком. Пока Ксению обустраивали, мужчины позаботились о себе сами и, спустившись в гостиную, чтобы перекусить и поговорить, обнаружили раскрасневшуюся леди, полностью завёрнутую в несколько пледов и… спящую.

«Не дождалась, сомлела», − с умилением подумал Ингвар и отнёс ласточку в спальню.

Ксения не проснулась, пока он переодевал её в толстую тёплую ночную рубашку, и только когда он уже уложил её на подушку, она во сне обхватила его руку и никак не желала отпускать. Ему и самому больше всего хотелось сейчас прижаться к Ксюше и дать телу отдых. Какая там ванна, даже есть не стал бы, если бы можно было прямо сейчас улечься и заснуть. Но необходимо кое-что решить с герцогом. И поцеловав жену в закрытые глазки, он, вздохнув, спустился вниз.

— Давайте по-быстрому, − устало произнёс Марено, тоже державшийся из последних сил.

Дело было не только в гонке на лошадях: мужчины получили в сражении удары и раны, которые обработали, ночуя в трактире, но не вылечили. Тяжело было всем.

— Хорошо, − покладисто согласился Ингвар.

— Все подробности завтра. Сейчас я скажу одно. Дело государственной важности под личным контролем императора. У нас передышка, я подожду своих людей и тогда мы продолжим.

— Мы?

— Да, мы, − подтвердил герцог. − Это в ваших интересах, как жителя империи, как ярла, как мужа ссыльной её величества.

— Так вот вы чем подкупили Ксюшу, − протянул Ингвар, − пообещали поблажки в режиме.

— Да, и это для неё редкий шанс проявить себя. Остальное обсудим завтра.

Мужчины разошлись. Ингвар, как только прижал Ксеню к себе, сразу спокойно заснул. Мартин дошёл до кровати и тут же заснул, даже не успев до конца стянуть сапоги, — наутро всё тело ломило от неудобной позы; а Петтер до комнаты не дошёл, уснул в гостиной на ворохе подушек, где ранее сидела леди. Хассе не стал его тревожить.

Зато утром все жильцы дома чистили свои пёрышки, нещадно эксплуатируя пришедшую прислугу. Намывшись до скрипа, переодевшись в чистую одежду, все уселись за столом и жадно выбирали, что бы им отведать из тех вкусностей, чем их баловали.

Кухарка, миловидная пампушка, расстаралась: сварила кашу, нажарила сырников, сделала бутерброды, как любила хозяйка, да и просто порезала на тарелку холодного мяса. Мужчины попробовали и того, и сего, и этого. Никто не лопнул, лишь чуточку поправили ремни на штанах. После же начались жаркие споры. Заново обсуждалась вся ситуация в целом. Марено рассказывал то, что перед поездкой говорил Ксении. Добавили в общую картину события в Биргхире и принялись обсуждать дальнейшие действия.

— Ингвар, − удивлённо позвала Ксения мужа, − так ты что, решил тоже поучаствовать в герцогских делах?

— Ксюша, император может дать тебе разрешение приезжать к детям, − робко напомнил он.

Девушка склонила голову и недоверчиво посмотрела на мужа.

— Знаешь, солнышко, переживу я отсутствие разрешения, а вот Его светлости я больше не доверяю.

— Миледи, − смутился герцог, − всему виной дурацкое стечение обстоятельств.

Ксения не стала углубляться в свои претензии, но внимательно ждала слова Ингвара.

— Ласточка, мы все ответственны за наши земли, больше всех ярлы. Я знаю, как тебя обидела моя семья, и не требую, не прошу твоего возвращения в имение и участия в делах шахты. Но у меня, как у члена семьи ярла, есть свои обязательства перед людьми. Они зависят от нас и не должны страдать ещё и по вине наших семейных дрязг, − с каждым словом его речь становилась тихой и менее уверенной. Если бы не люди, смотрящие на него с надеждой, он бы всё бросил. Правильные слова, но не само ощущение правильности происходящего, и всё же он продолжил говорить:

— Мне стыдно за своего брата, за свою мать перед тобой, но люди…

— Я поняла тебя, Ингвар, − с горечью произнесла Ксения и, развернувшись, поднялась наверх.

Он прав, у него есть долг, так же как и у неё был долг перед своими людьми. Всё она понимает. Но как бы хотелось, чтобы он наплевал на всех и остался с нею!

«Ксюша, любимая, только ты, ты — моя жизнь, всё для тебя», — зло передразнила она слова мужа.

«Откуда ему знать! Вот уступил бы мне, потешил немного моё уязвлённое самолюбие, и я, может быть, сама напомнила бы ему о долге. Надо доверять любимым», — мысленно отчитывала Ингвара Ксения.