Провал

– Знаете, девочки, такого мужчину грех не кормить. Тем более что он и сам не зажимает свои припасы. А случись чего – и на плече потащит. А вас кормить – как того волка. Поест, загрызёт и в лес убежит.

* * *

С крыльца я шагнула в маленькие сенцы и с громадным облегчением скинула на лавку свой рюкзак. Заглянула в приоткрытую дверь. В доме было сумрачно и прохладно. Пахло сухими травами и чем-то холодным. Так могли бы пахнуть снег или лед, если бы они имели запах. Я хотела подождать, пока глаза привыкнут к полумраку, но тот же голос приказал:

– Иди к ней.

Затаив дыхание, перешагнула порог, и дверь за спиной закрылась. Почти вслепую начала красться на слабый свет, и рука, вытянутая для безопасности, наткнулась на занавеску. Отодвинув плотную ткань, прошла в маленькую комнатку. Здесь было светлее от лучей, пробивающихся сквозь неплотно прикрытые ставни. Большая кровать, стоящая у стены, занимала почти всё пространство, а на ней лежала маленькая, сухая, как мумия, старушка. Седые редкие волосы почти не прикрывали череп. Смуглая кожа на руках и лице была похожа на сильно смятую и плохо разглаженную бумагу. Но все это смазалось, когда старуха открыла глаза, наверное, почувствовав моё присутствие. Глаза не были большими, но они были необычайно яркими. Не цветом, а светом. Бледные губы растянулись в улыбке и прошептали:

– Пришла.

И, кажется, даже эти незначительные усилия забрали остатки жизни из тщедушного тельца. Бессильно прикрыв глаза, на грани слышимости она прошелестела:

– Возьми книгу, – и слегка шевельнула головой в сторону стены.

Проследив взглядом её движение, я заметила, что из-под подушки, упираясь уголком в стену, выглядывает массивный фолиант. Даже в полумраке было видно, что корешок сильно потёрт и множество страниц имеют закладки.

– Возьми, – хоть и тихо, но с силой повторила женщина. И опять, как под гипнозом, я стала выполнять чужую волю. Для этого мне надо было нагнуться и потянуться через всю ширину кровати над тельцем умирающей. Уже держась одной рукой за уголок книги, а второй, для равновесия, за резную спинку изголовья, я почувствовала и, как ни странно, увидела, как изо рта бабули вылетело последнее дыхание. Хотела отшатнуться, но не смогла даже пошевелиться. Мою руку держала книга. Облачко подлетело к моему лицу и замерло в ожидании моего вдоха. «Не буду дышать!» – упрямо подумала я, вспомнив легенды о последнем дыхании ведьмы. Вдохнешь – и сама превратишься в колдовку. А зачем дополнительные трудности в чужом мире? Задержав дыхание, стала ждать, когда облачко развеется. Но в носу защекотало, и мне нестерпимо захотелось чихнуть. Перед чиханием любой человек втягивает в себя воздух. Я не оказалась исключением. Меня окутало ароматом трав, смолы, пряностей, чего-то непонятного и незнакомого. Чихать мгновенно расхотелось, спина разогнулась, рука цепко держала тяжёлый том.

– Поздравляю, теперь ты ведьма. Отойди, не мешай работать, – услышала уже знакомый голос, и к кровати плавно придвинулась фигура в сером балахоне с глубоким капюшоном. Протянула руки в широких рукавах над телом.

– Твой путь окончен. Идём!

Тело мертвой ведьмы стало усыхать и осыпаться прахом на глазах. И из всей этой трухи и пыли к вытянутой руке поднялась искорка, которую фигура в балахоне ловко поймала в кулак и стряхнула в сумку, висящую на плече.

– Вы.... – я почему-то не могла выдавить из себя слово «смерть».

– Я – жница, ведьма. Хорошо, что ты быстро откликнулась на мой зов. За это я тебе дам несколько советов. Спрячь книгу подальше и не открывай пока. Дня три. Вам необходимо настроиться друг на друга. Постарайся эти дни где-то укрыться и не встречаться с людьми. И не страшись изменений, которые будут происходить в твоём сознании. Теперь ты ведьма. Уходим.

Подхватив в сенях рюкзак, я спустилась с крыльца к поджидающей меня жнице. И, повинуясь какому-то неведомому пока для меня знанию, поклонилась ей в пояс.

– До встречи, жница.

– До встречи, ведьма.

Три дня прятаться от людей в незнакомом мире, без запасов еды и воды, – непростая задача. И то, что я теперь ведьма, уверенности не добавляло. Что толку, если у меня нет ни знаний, ни навыков. Радовало и удивляло одно: что психика как-то смирно наблюдает за происходящим, а не впадает в истерику. Только комок в горле от страха. Нет, от ужаса. Может, кто-то и посчитал бы за счастье помолодеть и постройнеть в одно мгновенье, но в моем характере нет склонности к авантюре. Даже поход, в который я сорвалась, виделся мне чуть ли не прогулкой по парку. Не хотела я таких приключений на свою голову и пятую точку. Однако можно сколько угодно страдать о случившемся, но жизнь продолжается и необходимо как-то устраиваться. Кот говорил о лесовике. Может, тот покажет, где воды набрать и отсидеться по-тихому, чтобы не съел никто? Надо попробовать познакомиться. Лес был рядом. На опушке я нашла плоский камень, застелила его бумажной салфеткой, на которую выложила последние финики, два печенья и конфетку. Обернувшись к лесу, поклонилась в пояс, коснувшись рукой земли, и сказала:

– Дедушка лесовик, прими дары скромные.