Коллекционер

Знаешь, Алан, ты мне снишься. Снишься безликий, молчаливый и чужой, пахнущий кровью, дымом и болью. Я не вижу выражения твоего лица, но отчетливо чувствую укор, скрытый в размытом месиве красок, в натянутой тишине и недвижимой фигуре. Я подвела тебя, знаю, и, уничтожив твой сад, выжгла трепетно хранимую тобой красоту. Они мне снятся тоже, но не обгоревшие и уродливые, а сказочно красивые, будто до сих пор спящие в волнах формалина. Безмятежные, юные, выбранные для вечности, но по иронии судьбы угасшие слишком рано.

Почти каждую ночь я просыпаюсь в холодном поту, с бешено стучащим сердцем прислушиваюсь к тишине и, через время успокоившись, проверяю двери и окна, опасаясь... твоего возвращения? Ведь чем больше времени проходит, тем сильнее во мне умирает вера, вера в то, что ты не вернешься.

Твоего тела так и не нашли.

Твою личность так и не раскрыли.

Ты мертв настолько, насколько и жив, и это сводит с ума, превращая меня в настоящего параноика: мне сложно делать вид, что я справилась, и каждый раз, когда я вижу Михаэля, мне становится стыдно за ложь, пропитавшую меня насквозь. Интересно, я смогу унести груз тайн, которые стали частью моей жизни? Или согнусь, сломаюсь пополам, так и не справившись со своим прошлым? Интересно, мистер Майерс, принимающий меня два раза в неделю, сможет докопаться до истины, когда я с таким рвением ее скрываю? Уже не сможет, потому что завтра наша последняя встреча, и мысль эта приносит облегчение, потому что теперь я стану свободной хоть от одного страха: быть раскрытой в обмане, утаивании многих фактов по делу, которые могли всплыть во время наших разговоров, но благодаря моему умению вовремя закрываться, так и не всплывших. Я позволяю ему копнуть ровно столько, сколько это необходимо для помощи в моей главной проблеме: мне сложно строить отношения. Любые. Начиная от дружеских и заканчивая отношениями между мужчиной и женщиной. Именно поэтому у меня нет друзей, я избегаю общения с людьми и, естественно, не ищу встреч с противоположным полом.

Единственное исключение — Михаэль, делающий для меня все возможное: именно он уговорил меня обратиться к психологу, именно он расследовал дело и держал меня в курсе, именно он дарит мне иллюзию защищенности и поддерживает, когда это необходимо. И его перевод из Вашингтона в Миннеаполис как подтверждение его симпатии и небезразличия лично ко мне, а не к громкому делу коллекционера, к сожалению? так и не доведенного до конца. И пока я скрываюсь в незнакомом городе, с новым именем и новой историей, где-то там, за границей штата, целый отдел ФБР работает над тем, чтобы найти подтверждение твоей смерти, а также твою причастность к остальным убийствам. Сложно это сделать, когда главный свидетель сам убийца, ведь ты не оставлял за собой следов, работал так чисто, что тебя негласно прозвали "призраком". Призраком, следующим за мной по пятам.

Мне даже кажется, что я чувствую твое дыхание, оставляющее на коже колючий холод, в такие моменты я крепко зажмуриваюсь, считаю до пяти, а потом резко оборачиваюсь, натыкаясь на пустоту и с облегчением выдыхая. Тебя нет. Нет все же. Слышишь?

Нет, Алан.

Тишину квартиры рушит осторожный стук в дверь, и я, заранее зная, кто за ней стоит, но все равно взглянув в глазок, открываю. Михаэль сдержанно улыбается и показывает взглядом на пакет в своих руках. Аппетитный запах чего-то вкусного наполняет прихожую, и я отхожу в сторону, пропуская его внутрь и так некстати думая о том, что наши отношения вряд ли перешагнут в новый этап, а все его старания окажутся напрасными — я не смогу быть с ним в роли его женщины, любовницы, любимой. Он зря тратит время на ту, которая никогда не сможет вернуться к нормальной жизни.

— Ты в курсе, у тебя отличный ресторанчик прямо под окнами, — он снимает обувь и, выпрямляясь, окидывает меня с ног до головы быстрым взглядом, который я не могу не заметить, поэтому неловко поправляю полы короткого халатика и скрещиваю руки на груди. Суббота, десять утра, я не ожидала гостей и не была готова к его приходу. И хоть он ни разу не проявил ко мне откровенный интерес как женщине, я отлично понимаю, что может значить этот взгляд. Точно такие же оттенки мелькали в твоих глазах, когда ты смотрел на мое обнаженное тело. В этом вы, мужчины, одинаковы. — Прости, что без предупреждения, но у меня есть для тебя новости.

— Какие?

— Доказана его причастность к еще одному делу. Собранные доказательства не оставляют сомнений.

— Отлично, — при напоминании о тебе дыхание перехватывает, и я не сразу справляюсь с волнением, растягивая губы в глупой улыбке. Было бы лучше, если бы Михаэль нашел доказательства твоей смерти и прекратил мои мучения, но, видимо, мне не суждено найти покоя. — Прости, мне нужно одеться, — пожимаю плечом и оставляю его, а когда возвращаюсь обратно, Михаэль уже расположился на кухне, выставив на стол контейнеры с едой. На улице лето и белая футболка, надетая на нем, отлично подчеркивает загорелую кожу. Он ведет себя по-привычному непринужденно, но я не могу отделаться от ощущения, что он пришел не просто так.

— Что-то случилось, Михаэль? — поднимает голову, перехватывая мой вопросительный взгляд, и потирает бровь большим пальцем, подтверждая мои догадки — он делает это, когда начинает нервничать.

— Нет на самом деле. Просто... Кейт... Прости. Саманта. Завтра твой последний сеанс, и я подумал, что ты... что после этого ты сможешь сходить со мной на прием, — его голос становится тихим, неуверенным, и я впервые вижу, как он смущается, прячет свою неловкость за ненужными телодвижениями: проводит ладонью по волосам, потирает шею и берет вилку, начиная постукивать ей по кромке тарелки. Этот звук раздражает, так же как собственный страх — совместный вечер может испортить то, что есть между нами, — доверие, котором я отчаянно дорожу. Что если после этого Михаэль потребует большего? — Это просто прием, ничего больше. Я подумал, что было бы неплохо, если бы ты вышла в свет, пообщалась с людьми, ведь нельзя же все время прятаться в четырех стенах. Скажи, терапия тебе помогает? Ты двигаешься дальше?