Похищенная

Обратный путь — это напряженное молчание, в которое мы провалились словно в трясину. Каждый думал о своем, я настойчиво пялилась в окно, Николас следил за дорогой, изредка переключая скорость. Нарушать тишину совершенно не хотелось, хотя в моей голове роилась куча вопросов, самый главный из которых — на кого же работает мистер сама привлекательность, раз даже он не застрахован от смерти. Впрочем, от смерти не застрахован ни один наемный убийца ни в одном мире ни в одной вселенной — закономерность убийств заключается в том, чтобы не оставлять свидетелей. Киллер своего рода тоже свидетель, какой-никакой, но свидетель, и лучше, чтобы он тоже молчал.

Самое надежное молчание у трупов, отсюда вполне логичный вывод: Николас рано или поздно тоже пошел бы в расход, но уж точно не закончил бы жизнь где-нибудь на берегу озера, попивая горячий чай и зарываясь пальцами в шерсть своего друга-ретривера, сменившего холодную сталь пистолета.

Я незаметно глянула на него, он выглядел совершенно спокойным, мое эго чертыхнулось и совершенно некрасиво упало на колени — я тоже хотела быть спокойной, не чувствовать страха и не поддаваться панике, но, как только я представляла, что мне придется в одиночку спасать свою жизнь, начинала нервно теребить край надетой на меня майки.

Блядь, я до сих пор была в этой злополучной майке, признаться честно, несколько бесстыдной; в запыленных светлых джинсах, продолжающих врезаться куда не надо; босиком, растрепанная и ненакрашенная, к тому же с красным носом и припухшими от слез глазами. На лицо полная деградация и тяжелое положение находящегося в полнейшей заднице человека.

Женщина во мне протестовала от такого обращения, и я отогнула козырек, чтобы посмотреться в зеркало. Картина, если честно, была куда более удручающей, чем я себе представляла. Мне пришлось придвинуться ближе, чтобы рассмотреть убожество, смотрящее на меня в зеркале.

— Твою мать... — Николас резко затормозил, и я едва ли успела вытянуть руки на консоль, чтобы не оказаться расплющенной по лобовому стеклу. Ты прав, мудак, мне не хватало только разбитой головы и парочки синяков на лбу для полноты картины. Я зло шикнула, медленно поворачивая голову к нему, мудак никак не реагировал, продолжая пристально смотреть вперед, на большие ворота, ведущие на территорию завода. — Что случилось?

— Что-то не так, — машина крадучись поехала вперед, темно-синий кузов скользил по дороге словно притаившаяся змея, Николас был похож на готовую ринуться в бой пантеру, я же напоминала потрепанную курицу и никак не вписывалась в их компанию. Признаться, эта роль меня мало устраивала, но без сумки и своих вещей я мало чем могла себе помочь.

— Что не так?

— Твой язык. Он слишком длинный и задает много вопросов, — один его взгляд потушил во мне желание спорить, и я послушно притихла, настороженно всматриваясь вперед, в лабиринты зданий, которые мы должны были преодолеть. Мало того, что я старалась не делать лишних движений, так почти не моргала, искренне надеясь, что предчувствие Николаса окажется ложным.

Звонок его телефона заставил меня вздрогнуть.

Я выругалась и тут же прикусила язык.

Машина остановилась, и мистер сама привлекательность нажал на кнопку. Фразы его были сухими, небрежными, голос, как всегда, без оттенков, безэмоциональный, слишком официальный. И пока он говорил обо мне, глядя на меня и не собираясь оправдываться, я вжималась в сиденье, будто пытаясь слиться с бежевой обивкой.

По-видимому, Тейт был здесь и знал, что я тоже была здесь.

Мне становилось по-настоящему страшно.

Машина дала задний ход, медленно и осторожно.

Мудак смотрел в боковое зеркало и ловко выруливал назад, телефон до сих пор был прижат к уху, а я продолжала свои жалкие попытки спрятаться. Проклятия сменились на молитву, в то время как Николас спокойненько сбросил вызов и, вынырнув на дорогу, дал по газам.

Мне всё-таки удалось слиться с сиденьем. Напряжение обрушилось непосильной ношей, и я совершенно не знала, как справиться с этим, как распрямить плечи и задать свой главный вопрос: что мне делать теперь?

— Мы опоздали. Мне стоило спрятать твою машину, а тебе не стоило выходить из ванной. Тем более в мокрой майке, — губы Николаса сложились в подобие улыбки, той самой его фирменной, я же непонимающе уставилась на него. — Видимо, Тейту понравилось зрелище.

— Это не смешно.

— Не смешно, ты права. Ты помнишь номер отца?

Помню ли я номер отца? То есть помню ли я номер единственного родного человека? Человека, который заменил мне мать, друга, в какой-то период даже врага? Человека, с которым я не виделась хуеву тучу времени и даже не представляла, какие обстоятельства смогут вновь сделать нас семьей? Да, блядь, знала. Начиная от первой цифры и заканчивая последней.

Один. Двести двенадцать. Семь. Пять. Семь. Семьдесят пять. Пятьдесят семь.

Всё просто, мистер сама привлекательность.

— Знаю.

— Отлично.

Наконец, дорога, по которой мы ехали, начала казаться мне знакомой, и я впервые за всё это время улыбнулась — не натянуто, не обреченно, а так, как улыбаются люди, после долгих метаний вышедшие на свет из абсолютной тьмы. Они щурятся от яркого солнца и вдыхают теплый воздух, а вместе с ним надежду, что всё плохое осталось позади, за спиной, забывая при этом, что тьма — вот она, стоит обернуться назад и протянуть руку.

Нельзя радоваться раньше времени, для начала нужно отойти подальше, поэтому я перестала улыбаться и, повернувшись к боковому окну, начала смотреть в сторону.

Николас молчал, а мне было тяжело молчать, тяжело оставаться одной в полной тишине, и лишь начинающийся поток автомобилей, ожививших трассу, хоть немного заглушил мою тревогу.

— Николас?

— Что?

— Почему бы мне не обратиться в полицию?

Мотор заурчал утробным голосом, а мистер сама привлекательность скосил на меня глаза.

— Даже не думай, — в его голосе было столько скрытой угрозы, что я непроизвольно поежилась и отодвинулась ближе к двери и как можно дальше от мудака. Казалось, он мог придушить меня прямо здесь, причем одной рукой и не прекращая вести машину.

— Я не скажу им про тебя.

— И что же ты им скажешь? Если не секрет...

Действительно, а что я им скажу? Что ко мне в машину сел раненый человек, и нет, он не был убийцей, в смысле он не хотел меня убивать, но ему принесли желтый конверт, и там оказалось мое имя. А раненый человек на самом деле оказался наемным убийцей. Черт, как ни крути, а всё упиралось в него. Иначе ж откуда мне узнать про заказ и мое имя в конверте? Ну если только я не владею даром предвидения и не читаю мысли на расстоянии.

А вообще, со стороны это похоже на паранойю.

— Ничего.

— Ты не последовательна. Только что ты хотела им что-то сказать.

— Передумала.

— А заодно и непостоянна.

— Я хочу в туалет, — мне задолбалось слушать его анализ, и это первое, что пришло на ум. Николас сделал большой вдох, при этом недовольно поджав губы. Думаю, сейчас он вспомнил о том, что всего полчаса назад у него был шанс меня пристрелить. — Пожалуйста.

Он резко перестроил машину в другой ряд, я же вцепилась в ручку двери и вновь зашипела, мой локоть горел от удара с дверцей. Я поставила еще один минус к своей внешности и, заметив в стороне заправку, начала надевать туфли. Наверняка там можно найти и телефон, на которого, к сожалению, у меня не было денег. Признаться, у меня не было вообще ничего: ни денег, ни телефона, ни одежды, часть которой, самую маленькую ее часть, я оставила в квартире Николаса.

Самое худшее положение в моей жизни.

Уверенность в собственных силах падала с космической скоростью.

— Знаешь, в принципе ты мог бы завести меня домой, — я пожала плечами, а мистер мудак пропустил мою просьбу мимо ушей, припарковывая машину на служебной стоянке, спрятанной за зданием магазина — нарушение правил было в его крови.

— У тебя поразительная тяга к приключениям, Лалит. И если ты хочешь сдохнуть у себя дома — мешать не буду.

— Ладно, как скажешь, — я вновь пожала плечами, Николас вышел из машины, как-то нервно хлопнув дверцей, а я продолжала сидеть, пристально наблюдая за каждым его шагом. Господи, всё-таки было в нем что-то опасно притягательное, неуловимое, порой даже жуткое, и, учитывая его род деятельности — это было вполне логично.

Он обладал магнетической харизмой хладнокровного убийцы, я же, по ходу, оставила свои мозги на месте моей несостоявшейся смерти, там, где он впервые проявил ко мне участие. Всего лишь один поступок, перечеркнувший все его грехи и реабилитировавший его в моих глазах. Осталось лишь влюбиться в него и встать на сторону зла, прямо как Харви Квинн.

— Идиотка... — я прикрыла глаза, но тут же резко открыла, когда мудак постучал по стеклу. Кажется, он был... мягко говоря, недоволен.

— Ты же не думаешь, что я буду с тобой водиться?

— Прости, я задумалась, — мне хватило пары секунд, чтобы выскочить из машины и последовать за ним.

Мой вид начал смущать меня ровно в тот момент, когда я увидела взгляд девушки-кассира. Он был изучающе цепким, пренебрежительно неприятным. Я почувствовала себя гадким утенком и неосознанно прижалась к мистеру сама привлекательность, пытаясь спрятаться за его спиной. Спина Николаса напряглась, но он не попытался отстраниться, что придало мне уверенности в своей неотразимости. Я гордо задрала подбородок и смело взглянула на нахалку с неприязненным взглядом, который теплел только в те моменты, когда она смотрела на Николаса.

Знала бы она кому так льстиво улыбается.

Мистер сама привлекательсность не улыбнулся ей ни разу, судя по ей недовольному лицу, которое превратилось в разочарованную гримасу. Она со скривившимися губами наблюдала за тем, как он оборачивался ко мне и брал меня за локоть, подталкивая в сторону телефона, висящего на стене по левую руку. В той же стороне был вход в туалет.

Я торжествующе ломанулась по направлению к двери, но Николас еще сильнее сжал мой злосчастный локоть.

— Сначала звонок.

Чтоб ты сдох.

Монетка, извлеченная им из кармана, радостно плюхнулась в прорезь для монет, брякнулась о внутреннюю стенку телефона и затихла, подарив мне шанс поговорить с отцом. Руки предательски дрожали, ладони вмиг вспотели, и злосчастная трубка чуть не вылетела на пол, но оказалась вовремя подхвачена мистером хорошая реакция. Я благодарно улыбнулась и начала нажимать на кнопки.

Николас стоял за моей спиной и дышал мне в затылок.

Воздуха катастрофически не хватало, и мне становилось душно.

Я мечтала хотя бы о капельке личного пространства, поэтому попыталась сделать шаг в сторону, мудак прекратил мои попытки, оперевшись обеими руками о стену.

Он боялся, что я скажу что-то лишнее, а я, если честно, вообще не знала, что говорить.

— Пап, привет, — всхлип застыл на выдохе, и я прижала ладонь к губам, слыша в трубке родной, до боли знакомый голос. Он был жив, он был растерян, он был рад и он до сих пор, несмотря ни на что, был моим отцом. — Да, со мной всё в порядке. Мне нужно кое-что сказать тебе.

Мистер сама привлекательность склонился к моему уху, обдавая меня своим ароматом и теплом тела, совершенно бесстыдно навалившимся сзади. Я недовольно повела плечом, пытаясь избавиться от непрошенного гостя, и вместо этого лишилась трубки, ловко вырванной из моей руки.

Мое возмущение не возымело эффекта, попытки вернуть трубку не увенчались успехом, и я затихла, прижатая к телефону и окруженная высокой фигурой Николаса, словившего меня в ловушку.

Мне не осталось ничего кроме как уставиться на его шею и довольствоваться подслушиванием разговора.

— Боюсь, ваша дочь была несколько нечестна с вами. С ней не всё в порядке, а если быть точнее, она в опасности.

— Кто это? Только попробуй сделать с моей девочкой что-нибудь...

— Замолчите, мистер Нери, и слушайте меня внимательно, — мистер хладнокровие столь же хладнокровно смотрел на меня, в упор, наверняка перенимая привычки своего смертоносного друга, слава богу, вот уже целый час не пялившегося в мой лоб. И я, откровенно говоря, нисколько по нему не скучала. — С вашей девочкой ничего не случится, если вы сейчас меня выслушаете.

В трубке послышались не вполне приличные ругательства, которые я знала наизусть и которыми частенько пользовалась. Николас прищурил глаза, наверняка замечая родственное сходство.

— Боже мой... — на особо грязном ругательстве я покраснела и отвернулась в сторону, чтобы не видеть лица мудака, на удивление терпевшего такое к себе отношение.

— Я убью ее сейчас же, если вы не заткнетесь.

В трубке обосновалась тишина, и Николас иронично изогнул брови, перехватывая мой полный возмущения взгляд.

— Привезите мне ее, и я заплачу вам. Просто назовите свою цену.

— Думаю, ваша девочка справится сама. Куда ей приехать?

— Детройт, Окленд Авеню. Она знает. Послушайте, я не могу приехать за ней, таковы обстоятельства, помогите ей.

— Она приедет, — Николас даже не стал ждать, не дал мне возможности попрощаться с отцом как и не дал согласия помочь мне — он просто положил трубку и перехватил мой испуганный взгляд. Взгляд, отражающий реальность, где я оставалась совсем одна.

И это, черт побери, было ужаснее всех ужасов мира.

Меня снова начало трясти, потому что я видела в его глазах уверенность, приговор, который он вот-вот исполнит, просто оставит меня здесь и уйдет, сбросив на меня ответственность за мою жизнь. Блядь, может потому, что я ему нахрен не сдалась, ведь моя жизнь — это мои проблемы. Я закусила нижнюю губу, обняв себя за плечи, и не торопилась избавиться от его тепла, пока он продолжал нависать надо мной.

— Ты всё поняла?

— Николас...

Он собирался уйти, просто взять и уйти, действительно бросив меня у этого проклятого телефона.

Я, словно матерый питбуль, вцепилась в его руку.

Слезы наворачивались на глаза, и где-то в груди нарастал ком отчаяния, того самого отчаяния, что я не раз уже чувствовала за последние сутки. Мне хотелось вцепиться зубами в его футболку и не отпускать ни при каких обстоятельствах. Впрочем, его пистолет с легкостью бы справился с моими челюстями.

— Николас, не оставляй меня, я не справлюсь. Мне больше не к кому обратиться. Прошу, — я смотрела в его холодные голубые глаза, надеясь найти там хоть капельку понимания, но холод оставался холодом, равнодушие — равнодушием. — Я не смогу, мне страшно.

Ярко-накрашенный губы девушки, стоящей за кассой и наблюдающей за нами, расплылись в улыбке. Я мысленно проломила ей голову и стерла довольство с красивого лица. Во мне начинали появляться задатки потенциального убийцы.

С кем поведешься...

Мои пальцы соскользнули с его руки, и я поникла, наконец вспомнив про свою гордость.

Мы стояли в небольшом магазинчике, с рядами полок и расположенными на них чипсами, газировкой и прочей ерундой. Маленький телевизор в верхнем правом углу, за плечами накрашенной сучки, вещал о проливных дождях; ярко-алые ногти отбивали ритм о стойку, а я постепенно замерзала, осознавая, что как-то внезапно, сама того не желая, выпала из этой жизни, превратившись в беззащитную мишень.

Могу поспорить, с моей смертью ничего не изменится: магазинчик, девушка, газировка, телевизор... Всё это останется на месте, а я исчезну, как никому не нужное воспоминание.

— Николас, я обещаю молчать, не задавать глупых вопросов и вести себя тихо. Всего семьсот миль, я не успею тебе надоесть, — я шепнула это ему в спину, даже не надеясь, что он услышит. Он сделал еще пару шагов к выходу, а потом остановился, опустив голову.

Проклятая сучка не спускала с него глаз.

Я тоже.

Только в моем случае не было спортивного интереса, лишь жизненная необходимость удержать мистера саму привлекательность.

— В машину, живо... — процедил он, вызывая у меня искреннюю радость. Я совершенно забыла о сучке, высоких каблуках, отсутствии нижнего белья и своем положении недотрупа. Мир теперь не казался мне таким страшным, а мистер мудак не походил на бесчувственного убийцу. Я смело шагнула из тьмы, при этом едва не сбив Николаса со своего пути, и ринулась навстречу свету, вернее темно-синему Aston Martin, ожидающему нас на стоянке.

Оставалось около семисот миль, примерно десять часов пути и встреча с моим отцом, который обязательно всё разрешит.