Похищенная

Его квартира была до неприличия неуютной — совсем, быть может из-за отсутствия дневного света, превращающего помещение в обыкновенную бетонную коробку, быть может, из-за фанатичного минимализма, коснувшегося белых стен, совершенно свободных от картин, фотографий, календарей; вцепившегося в мебель, фактически чёрную, а при детальном осмотре тёмно-синюю, перламутровую, мерцающую при попадании света, словно покрашенный в тёмно-синий металлик автомобиль. Чёрный пол, лишённый ковров, чёрный диван, не знакомый с подушками, множество встроенных в потолок светильников, хоть как-то радующих глаз. Не удивлюсь, если этот мудак состоит в секте и поклоняется темным силам, своим образом жизни доказывая верность сатане. Но опять же... ванна его была белой, а это означало, что не такой уж он энтузиаст.

Я издала что-то наподобие смешка и устало опустила руку. Бутылка, найденная мною в одном из шкафов, скрывающих много всякой "вкуснятины", звякнула об пол, и я прищурила глаза, разглядывая результаты своих стараний — створки лифта, такие же блестящие как его нутро, были поцарапаны ножом для колки льда, который лежал тут же, напоминая мне о своей бесполезности. Туфли, кинутые мной в порыве гнева и угодившие в злосчастный лифт, дополняли картину, как и их хозяйка, сидящая на полу и прислонившаяся к спинке дивана с полупустой бутылкой виски в руках, отличного, кстати говоря, виски, а не того дешевого пойла, что продается в супермаркетах. Я назвала это компенсацией за вынужденное заточение, плюс потраченные нервы, а также помощь, оказанную мною и за которую я так и не услышала банального спасибо.

Так что, мистер сама привлекательность, это меньшее, на что я имела право претендовать.

Внутренние часы, за отсутствием настоящих, показывали на то, что прошло уже достаточно времени, чтобы он мог выспаться. Предательские мысли о его кончине заставили меня насторожиться и прислушаться к начинающей пугать тишине.

Алкоголь шумел в ушах, и перед глазами вставал мой иссохший труп, найденный лет через сто, когда это здание наконец надумают снести. А ещё я представляла, как будут задыхаться от трупного запаха, когда тело незнакомца начнет разлагаться.

И тут я по-настоящему испугалась, что заставило меня сделать большой глоток и распрощаться с единственный другом, все эти часы отлично меня выручавшим.

В бутылке оставалось меньше трети, а концентрация напитка в моей крови превысила все допустимые нормы, может поэтому я решилась на отчаянный поступок — найти его комнату и убедиться, что он жив.

Подняться с пола было всех сложнее, и здесь меня выручило отсутствие туфель.

Голые стопы приятно холодило, а кончики пальцев превратились в лёд после того, как я дернулась сначала в одни двери, оказавшиеся запертыми, затем в другие, скрывавшие за собой чёрный провал будто нежилого помещения и абсолютную тишину, напугавшую меня ещё больше.

Оставалась одна дверь, и смелость моя как-то медленно переросла в трусость. И я никак не могла понять, чего боялась больше: вновь оказаться на прицеле его пистолета или же увидеть его окоченевший труп.

Один, два, три... на цифре три я потянулась к ручке двери и, стараясь не дышать, оттолкнула её от себя.

Она не издала ни звука, вежливо приглашая меня в спальню незнакомца, пропитавшуюся его парфюмом и утонувшую в ярком свете множества светильников. Белые стены его комнаты, как и яркий свет, чем-то напомнил мне морг.

Чёрная, то есть тёмно-синяя мебель, и черный пол — замок Дракулы, страшащегося дневного света.

Мистер сама привлекательность лежал на кровати, не двигаясь, казалось, не дыша. Руки свободно протянуты вдоль тела, ноги выпрямлены, голова повернута чуть вправо — мои догадки оказались верны, и он наверняка отдал Богу душу. Бинт в месте ранения был пропитан кровью, образовавшей на его поверхности неровное красное пятно, от вида которого мой бедный желудок, который за последние три? четыре? пять часов не видел ничего, кроме отличного виски, — как-то неприятно сжался, посылая мне приступы тошноты.

Я начала дышать глубоко и размеренно, всё ещё чувствуя шум в ушах и теперь едва уже концентрируясь на лежащей на кровати фигуре. Перед глазами плыла комната, и мне пришлось прислониться к стене, чтобы остановить всё быстрее мелькающие кадры.

И я искренне пожалела, что выпила так много и так не вовремя. Всё же сначала мне нужно было убедиться, что он жив, и тогда неприятная взгляду картина не вызывала бы рвотных позывов.

— Чёрт бы тебя побрал, — отлипнув от стены, я начала подкрадываться к нему.

Незнакомец качался, как и его кровать, как и стены вокруг. Качался, но не двигался, и это, о святые угодники, напрягало. Я сделала ещё один неуверенный шаг в его сторону, вплотную приблизившись к кровати и застыв над ним скорбной фигурой. Мне не хватало только Библии в руках и святой воды. Ему не хватало румянца и хоть какого-то признака жизни.

Я нагнулась ниже, пытаясь уловить его дыхание, и покачнулась, краем глаза заметив торчащий из-под подушки пистолет. Он подсматривал за мной пока его хозяин спал мертвым сном, и мне показалось это смешным, как и то, что я не уловила ни одного намека на жизнь.

Чертов мудак умер, я вновь пошатнулась и выставила руки вперед, желая о них опереться.

Но вместо этого неловко завалилась на мистера саму привлекательность и почувствовала себя мертвее мертвого после того как он резко сгруппировался и, перекинув меня через себя, направил пистолет между моих глаз. Я успела сделать глубокий вздох и зажмурилась, не надеясь на то, что меня пронесет и на этот раз.

— Какого чёрта ты здесь делаешь? — пистолет продолжал сверлить в моем лбу дырку, а незнакомец навалился ещё сильнее, лишая меня любой возможности двинуться. — Ты что, пьяна?

Я кивнула, медленно угасая в водовороте мелькающих перед глазами вспышек. Виски не желал выветриваться даже под прицелом, а я не желала открывать глаза, потому что до ужаса боялась смерти.

— Алкоголичка, — холод металла исчез, мистер сама привлекательность, оставивший меня лежать на своей кровати, тоже.

Я громко выдохнула и открыла глаза.

Он сидел на краю кровати, спиной ко мне, склонив голову и опираясь локтями о колени. В боку, с моего ракурса, была та же картина, что и с другой стороны — красное пятно крови, расползшееся по белому бинту.

Меня опять затошнило.

— Я думала, ты умер. — Он повернул голову в мою сторону и пару секунд молча смотрел на мои жалкие попытки подняться. В его глазах плескалось раздражение, и гнев, и недовольство, в общем, ни капли жалости, но отчего-то я уже не чувствовала того страха, что ощущала стоя перед этой дверью, может потому, что начала сомневаться в своих предположениях по роду его деятельности.

А что если он не убийца вовсе? А лишь человек, попавший в заварушку и пытающийся себя защитить? Тогда какого хера он хотел меня убить как только мы приехали в это жуткое место? Но опять же... почему не убил сейчас?

— Спасибо за беспокойство, я тронут.

— Не за что, — проклятое виски заставляло меня болтать в два раза больше, чем обычно, и я, наконец сумев приподняться на локтях, уставилась ему между лопаток. Хотела задать главный вопрос, но боялась разозлить его ещё больше. Впрочем, терять мне было нечего, кроме жизни, конечно. — Ты отпустишь меня?

Он продолжал молчать, и моя интуиция почуяла неладное.

— Ты обещал.

— Я не оставляю свидетелей.

Наверное, именно в тот момент я потеряла последнюю надежду, как и веру в людей, в их бесполезные обещания, в их пустые слова, в их никому не нужные признания. А заодно я поняла то, что я ничуть не лучше других и поступала точно также, плюя на данные мной обязательства. Интересно, что вся ценность истинных обещаний понимается только перед смертью, по крайней мере в моем случае точно.

— Да пошёл ты. Мудак... — я обреченно откинулась на спину и приготовилась к самому худшему. Потолок надо мной качался, в ушах стоял гул от пропитавшего меня алкоголя, а я думала о том, что сейчас умру, так и не выполнив когда-то данные мною обещания. Родителям, друзьям, знакомым, важные и не очень, серьёзные или шуточные, сказанные в здравом уме и трезвой памяти или же оброненные в пьяном угаре вечеринок и забытые на следующий же день. Всё это нависло надо мной сплошным разочарованием и сожалением, что я так никогда и не смогу их исполнить.

Вот если бы мне дали ещё один шанс...

Мистер сама привлекательность пошевелился, и подо мной пошатнулся матрац.

Я замерла, в то время как моё сердце готовилось выпрыгнуть из груди, незнакомец же с трудом встал и повернулся ко мне, вытягивая перед собой руку, держащую пистолет. Мысли о лазурной воде, ласкающей мои ноги где-то на краю земли, не помогли, и я прикусила губу, стараясь сдержать всхлип. Вся моя показная бравада улетучилась под немигающим чёрным дулом.

— Твою мать, — процедил он, и пистолет полетел в сторону, стукнулся о стену и беспомощно брякнул на пол, испугавшись перемены настроения хозяина, который устало выдохнул и провёл ладонью по лицу. Голубые глаза уставились на меня, прожигая во мне дырку, что так и не смог прожечь пистолет, а я старалась не шевелиться, чтобы не дай Бог не навлечь повторную волну его садистских наклонностей.

Потолок перестал качаться, и всё моё внимание было сосредоточено на мертвенно бледном лице теперь уже точно убийцы, продолжающем смотреть на меня злым взглядом. Кажется, один факт того, что я до сих пор дышала, рождал в нём вполне предсказуемый гнев, потому что это было показателем его человечности — убить невиновного, случайно оказавшегося на твоём пути, не так-то просто.

И это, если честно, радовало.

Поэтому я не смогла сдержать улыбку, что не добавило мне благоразумия в его глазах. Он лишь поджал губы и, поморщившись, поковылял к выходу, всё ещё припадая на левую ногу. Я же, как послушный ручной зверек, понимающий хозяина с полуслова, последовала за ним, правда слегка замешкавшись и встав с кровати только с третьей попытки.

Мистер сама привлекательность уже успел взять недопитую мной бутылку и почти опустошить её двумя большими, просто огромными глотками, которым позавидовал бы даже заглатывающий планктон кит. И пока он этим занимался я напрасно старалась удержаться на не слушающих меня ногах, которые странным образом подкашивались, наверняка не осознавая в какой заднице оказалась их хозяйка.

Стоящее за моей спиной кресло помогло поймать равновесие, поэтому когда незнакомец развернул голову ко мне, я смогла с достоинством встретить его тяжелый взгляд, пригвоздивший меня к месту.

— Ты пьяна.

— Мы это уже проходили. — Господи, просто заставь меня заткнуться.

— И ты подпортила мою собственность, — сказал он, указав на створки лифта, исполосованные притаившимся на полу ножом, который я безрезультатно пыталась протолкнуть между ними.

— Ты замарал мои сиденья кровью, не заплатил за проезд и не предоставил страховку, когда я оказывала тебе медицинскую помощь. Ах да, я забыла про моральный ущерб от твоего пристрастия тыкать пистолетом в моё лицо.

Его взгляд всего на мгновение потеплел от удивления, но тут же нахмуренные брови испортили всю картину.

— Ты забываешься.

Согласна, наверное, мне стоит быть благодарной, что такой симпатяга запрыгнул в мою машину и решил меня убить. Дважды.

И пока он вновь пытался прожечь во мне дырку, моя правая нога, на которую я делала основной упор, предательски дрогнула, отчего я, как последняя алкоголичка, пошатнулась назад и совершенно позорно упала в кресло, приземлившись на него поперек, а не прямо. Мне было стыдно, неловко, неудобно, и я готова была провалиться сквозь землю, чтобы не видеть его чуть ли не брезгливой ухмылки. Впрочем, долго держать голову прямо я не смогла и с приятным облегчением откинула её на подлокотник. Прямо надо мной висел вмонтированный в потолок светильник, который постепенно расплывался, превращаясь в сияющую звезду, удаляющуюся всё дальше и дальше.

Всё дальше и дальше по мере того, как мои глаза закрывались и я проваливалась в сон, находясь в кресле убийцы, в квартире убийцы, под недоумевающим взглядом того самого убийцы, наверняка впервые столкнувшимся с проблемой в виде заснувшей в его кресле девицы, а если быть точнее — пьяной девицы, как-то вдруг плюнувшей на чувство самосохранения и доверившийся едва знакомому человеку.