Страница 76 из 82
- Не оскорбится ли Моран, Западный ветер, присутствием чужаков? - Аларик произносит ритуальную фразу. Шелест мертвых листьев и холодных дождей наполняет зал.
- Моран позволил итилири остаться при проведении обряда, - сказал князь. Золото его венца потемнело, и кажется, отразилось в нем чье-то лицо.
Аларик кивнул, удовлетворенный ответом. Камео, который стоял рядом с Кати, повернулся к вампирессе - ему показалось, что она вздрогнула. От страха или от холода, все равно. Едва слышно, глухо отозвались острые когти, вплетенные в волосы жреца. Ладонь Камео крепко сжала ладонь Кати, и княжна вздрогнула едва заметно. Ведь она на своей земле, она должна бы чувствовать себя в безопасности, но - чужак успокаивает ее, не наоборот.
Аларик взглянул на Ашера, принимая неизбежность того, что должно случиться. Наследный принц итилири медленно подошел к дверям зала и задвинул засов.
***
Трапеза идет неспешно. Медленная, медовая сосредоточенность, застывшие мгновения перед тем, как сделать первый шаг.
На удовом дереве паркета стоят золотые блюда с едой. Бледно-розовые, как рассвет, легкие. Темный гранат почек. Нежно-серый мозг. Черный шоколад, который Его Светлость очень любит.
Ашер гораздо больше увлечен сладким лакомством, нежели судьбой жертв, чья плоть и кровь насыщает их сейчас. Князь садится первым, скрестив ноги. Он ест с изяществом, скрывающим глубинный голод. Ссешес угадывает это по едва заметно обнаженным в беззвучном рычании резцам. Итилири, сидящий рядом, берет чашу. Делает глоток, кладет в рот кусочек шоколада с инжиром и приходит к выводу, что кровь и шоколад сочетаются великолепно. Сидящая по другую руку от Ашера Кейти лакомится с удовольствием, касаясь кончиком острого языка тонких испачканных пальчиков. Тусклые отблески умирают на лезвии ножа.
Камео же предпочел легкое. Хоть итилири — это обнажившиеся в тлении кости, а не плоть. Из мягкой ткани, пронизанной альвеолами, жрец сложил розу, сам того не замечая. Ладонь Кейтлин накрыла его ладонь, и даже после того, как цветок оказался у вампирессы, их руки не разомкнулись. Аларик молча пил кровь, как вино, будто мог опьянеть и забыть о той теплой постели, в которой спит его любимая. Черные ресницы скрывали жуткий, неподвижный взгляд. Райан же и Мелисса ели не затем, что были голодны. Чужая плоть стала хлебом, дающим силы пройти тяжелый путь.
Пряный запах мертвых листьев обволакивал, заставляя трепетать ноздри. Ашер поднял голову, и глаза его не были его глазами, и когда он заговорил, голос его не был его голосом.
- Райн, Мелисса, приступайте.
***
Я чувствовала усталость — жестокую, выпивающую все силы, размывающую все эмоции и обращающую мышцы в камень.
Я чувствовала боль — ноющую, тянущую, привычную настолько, что и не вспомнишь, когда боли не было.
Но это не моя усталость и не моя боль.
Сон. Удушливый, жуткий, будто меня заживо упокоили в земле. Стоит ли бояться земли? Она дает жизнь деревьям, злакам, и она принимает мертвецов.
Но стоит волноваться, когда твоего супруга нет рядом, и ты не можешь слышать его. Я поднялась на кровати и огляделась. К сожалению, моего желания было мало, и Аларик в комнате не появился.
Где же он? Наша ментальная связь, кажется, прервалась, а коммуникатор Аларика лежал на столе. Я не понимала, что происходит, и страх подтачивал меня, будто червь.
Рассвет только занимался, тусклый, будто молоком разбавленный. Кстати сказать, я не отказалась бы от чаю с молоком — невзирая на то, что камин еще нагревал воздух в комнате, мне стало холодно. Поежившись, я потянулась к изножью и взяла шелковый халат. Объятия Аларика согревают гораздо лучше, но сейчас выбирать не приходится.
Вздохнув, я поднялась с кровати. Подошла к холодной стене, коснулась пальцами серых камней, и нежность моя была так же тяжела, как эти камни. Я не могла представить, сколько раз Аларик приходил сюда, в эту темную комнату после тренировок, едва ли не падая от истощения. Но я могла представить, чего ему стоило справляться с этим — шрамы были весьма красноречивы.
И мои руки почти болели от желания прикоснуться к каждому из этих шрамов.
Где же Аларик?
***
Королева в это утро проснулась столь же рано, как и я. Случилось так, что Ее Величеству захотелось кофе, и мы встретились на кухне.
Думаю, время уже готовить завтрак, но ни одного повара я не увидела. Не было сладкого запаха хлеба, и, не знаю сама, почему, это показалось мне дурным знаком, как и холод печей.
Портьеры с вытканными на них дурманными лилиями задернуты, и в полутьме, пропахшей мускатным орехом и красным перцем, Мирабелла кажется высеченной из мрамора. Спокойной, будто небо перед тем, как его вскроют молнии. В тонких пальцах с острыми опаловыми ноготками — колода Пути. Рисунки на них в лиловых тонах, будто размыты виноградным соком.
- Здравствуй, моя девочка. Тебе не спится?
Ее Величество сделала глоток кофе из большой глиняной кружки. Край халата обнажил ключицу, и я увидела на молочной коже отметины… весьма определенного свойства. Следы близости.
Я опустили глаза, скрывая смущение, но Мирабелла лишь едва заметно улыбнулась и поправлять шелк не стала.
- Доброго утра. Мне просто тревожно — я проснулась, и Аларика нет рядом.
Я достала из шкафа черный чай с корицей и шиповником и поставила нагреваться воду.
- Куда он мог пойти так рано?
Королева достает первую карту.
Зеркала. Она говорит о коварстве врагов.
Тонкие пальцы мягким, незаметным почти движением касаются второй карты.