Тварь драгоценная

Если бы я оказалась рядом с Лиром, то наверное, просто оцепенела бы. Он был весь мертвенно-белый, как и мир, которым правил. Глаза его будто затянуты тусклой серебристой пленкой, а зубы остры. Кожа Лира на участках, где бьется — медленно, слишком медленно, судя по дыханию — его пульс, скрыта перламутровой чешуей. На теле, которое кажется высеченным из камня, много полулунных шрамов. Волосы Лира собраны в низкий хвост, и шелковые брюки низко сидят на бедрах, почти обнажая бесстыдно то, что должно быть скрыто. 

Я смотрела в эти глаза и думала, подходящий ли сейчас момент для того, чтобы впасть в истерику. Ибо я знала, что на самом деле скрывает это жуткое существо.

Океан мертвых не был океаном, и ушедшие не могли найти утешение в его безбрежности и бесконечности. Они не могли милосердо обмануть самих себя, поверить, что жизни и вовсе нет. На самом деле, это была река с тяжелыми водами цвета молока, и ее противоположный пологий берег прекрасно просматривался. Вот только добраться до него мертвецы никак не могли.

Одного этого хватило бы, дабы обеспечить страдания тяжелые и бесплодные. Мертвые не могли перейти реку.

Аларик действительно сожалел, что мне пришлось это увидеть, когда он шел к Лиру. Я же ответила, что… рада была узнать.

Лир вышел из воды неспешно. Подошел к Аларику молча и протянул руку. В этом жесте было отчаяние, была злость. И была похоть. У меня закружилась голова. 

- Ты действительно думал, что у тебя получится? - мягко спросил Аларик.

 

 

***

 

 

- Этот двусущий думал.

Я вздрогнула, услышав голос Лира. Он был подобен скрежету металла о заледеневшее стекло. Это скорбь. Это злость в чистом виде.

- Как ему удалось затянуть мою женщину сюда? - Аларик все еще скрывает рычание зверя в своем голосе.

Жестом ярмарочного фокусника Лир буквально из воздуха достает кусок какой-то белой материи и бросает его к ногам моего принца.

Это мой халат из госпиталя в Танаисе, внезапно понимаю я. Это мой халат.

Аларик медленно поднимает ткань. Подходит к Лиру и неожиданно ласково касается его щеки. Тот льнет к пальцам, и кажется, сейчас укусит моего принца, но Аларик говорит жестоко, холодно:

- Нет.

Это звучит как приговор.

Супруг берет Лира за подбородок, заставляя смотреть в свои глаза. Лир, кажется, едва заметно улыбается.

Быстрее, родной, пожалуйста. Я не могу видеть эту улыбку, хищную, будто изгиб серпа.

- Я отдам безумие обратно мертвым. То безумие, которое отравляет мою кровь, - тихо сказал Аларик. - И мертвые будут рвать тебя на части. Ты заслужил наказание.

- Я буду думать, что это ты причиняешь мне боль.

Лир сжимает запястье Аларика, оставляя на нем отметины.

- Или что я причиняю боль тебе.

Рука Аларика перемещается ниже, на шею, и Лир опускается на колени.

Аларик бьет его ногой в плечо, и Лир падает на спину.

- Зачем ты помог ему?

- Скука.

Мой принц делает несколько шагов назад, уходя. Не поворачиваясь, спрашивает:

- Где душа Мириэллы?

- Не знаю, - отвечает Лир, и он не лжет. Или?.. - Вода ее унесла.

Что это может значить?

Уж не знаю, какую воду Лир имеет в виду, а вода реки ушедших становится темной, как только Аларик погружает в нее руки. Черные нити струятся змеями, извиваются. Скоро они проникнут под кожу мертвецов, и…

Полулунных шрамов станет больше. 

Все равно. Я хочу лишь, чтобы мой мужчина вернулся.

И он возвращается. Он ведь обещал, что будет всегда возвращаться ко мне.

И он очень крепко обнимает меня.

- Ты хорош в наказаниях, мой родной, - шепчу я, уткнувшись в его шею.

- Тому, кто обладает силой, полезно иной раз почувствовать вкус слабости. Чтобы осознать свои ошибки, - говорит мой принц и целует меня болезненно-нежно.