Страница 38 из 82
Вокруг царствовала пугающая, яростная роскошь цветов, форм и запахов. Лианы, скользя по деревьям, тянулись ко мне, желая опутать, но становились вдруг вновь неподвижны, будто испугавшись чего-то. Я видела орхидеи, бегонии, папоротники и иные цветы, названия которых вспомнить не могла, хоть и изучала прилежно в свое время боилогию. Лазоревые, розовые, красные, белые, янтарные, синие, темно-лиловые. С нежными лепестками, некоторые из которых были покрыты россыпью темных линий, точек и пятен, как знаками тлена. У меня сразу же закружилась голова от запахов какао, кардамона, корицы, муската и ванили, которые делали влажный горячий воздух плотным, тягучим.
Это сон. Всего лишь сон. Я больно ущипнула себя за руку, и на коже тотчас же налился синяк — темно-багровый, как цветы, растущие у моих ног. Хищная красота этих растений вполне могла указывать на их плотоядность.
Но… чем же питается цветок? Ведь не слышно ни звука. Ни насекомых, ни птиц, ни животных.
- Что происходит? - вслух говорю я, пытаясь не поддаваться наступающей панике.
В воздухе вдруг появляется пряная, острая нота меди. Кровь.
За моей спиной раздается тихий шорох. Я поворачиваюсь резко — и в первые мгновения меня ослепляет изумрудная вода небольшого озера. Гладь искажена легкой рябью, порожденной едва ощутимым ветерком, а вот течение моего дара замерло в венах, и это пугает меня гораздо больше, нежели то, что я оказалась в неизвестном совершенно месте.
И даже больше того, что я вижу, наконец, источник запаха крови. Это небольшая прелестная самка оленя с мехом цвета темного шоколада. Она лежит на берегу, и раны на ее теле выглядят очень… странно. Они нанесены беспорядочно, будто напавший зверь не хотел убить олениху, а лишь развлечься. Но, тем не менее, она мертва.
Я отступаю назад. Я почти задыхаюсь — и я не слышу ни родителей, ни Аларика. Мудрейшая, что это такое? Куда я попала?
Еще более явственный шорох. Из-за кустарника, листья которого узкие и острые, как лезвия, появляется Мариус.
Это просто невозможно. Мариус?
Оборотень не просто выглядит здоровым — он сияет, будто сделан из бронзы. Рыжие волосы рассыпались по плечам, а на смуглой коже дрожат прозрачные капли. Я хорошо вижу это, ведь он одет лишь в легкие брюки.
Он делает шаг вперед, когда я отхожу назад. Вер совершенно спокоен. Хищник, который уверен, что жертва попалась в его лапы.
- Сейчас нам никто не помешает, - Мариус легко улыбается. - Надо поговорить.
***
- Говорить нам не о чем. Верни меня домой.
Разумеется, не я была хозяйкой положения сейчас. Но не прощу самой себе, если проявлю страх.
Мариус подходит еще ближе. Но пока не так близко, чтобы нарушить мои границы.
- Малышка, тебе стоит внимательнее слушать своего супруга, - вер произнес последнее слово так, будто это было грязное ругательство. - Этот ублюдок ведь говорил тебе, что не стоит быть слишком милосердной.
Его улыбка была мягкой. И весь он — неправильный зверь, способный на сострадание.
- Если бы ты не попросила его дать мне плоть тех рыб, я не смог бы осуществить задуманное.
Даже прохладный тонкий шелк моего пижамного костюма — того самого, в котором я легла спать рядом со своим мужчиной — не спасал меня от влажной жары, царящей здесь.
- А что ты задумал?
Я намерена была тянуть время. Слова, которые я произносила, значили гораздо меньше того, что происходило в моем сознании. Мне нужен был мой дар, чтобы победить.
Или плотоядные растения станут достойным оружием?
- Хотя, глупый это вопрос. Еще в первую нашу встречу все очевидно стало.
Я иду к нему. Очень медленно. Касаюсь рукой фиолетовой, черной почти орхидеи.
- Хочешь получить мое тело?
- А что в этом плохого?
Мариус, подошедший уже близко, смотрит на меня насмешливо. И, кажется, ожидает ответа.
- Насилие в отношениях со мной — не лучший выход. Ты бы понимал это, если бы знал обо мне хоть что-нибудь. Не все самки любят подчиняться.
Неожиданно Мариус улыбнулся — с озорством, как расшалившийся мальчишка.
- Если ты боишься, что я стану тебя насиловать, то не стоит. Тебе понравится, обещаю. Я о другом. Ты ведь думаешь, что твой пожиратель мертвечины спасет тебя?
Я улыбнулась ему в ответ. Мне было действительно жаль этого вера. Но я целитель, и мне случалось делать больно, чтобы унять страдания.
- Да, он пожиратель мертвых душ. А ты мертв, Мариус. И он тебя съест.
Вер коснулся моей шеи, почти невесомо. Воздух вокруг стал еще более жарким, а кожа Мариуса была совершенно ледяной.
Да, Мариус и сам умел быть милосердным. Иногда для хищника это непростительная слабость.
- Не думаю. Скорее, подавится.
Его зеленые глаза горят темным огнем.
- Как думаешь, что он делает сейчас?
Шепот, опутывающий липкими, холодными нитями.
- Вы же связаны. Посмотри.
Я тянусь к своему мужчине, радуясь, узнавая его силу.
И он действительно не в нашей постели. Он в лесу. Черная фигура среди черных силуэтов спящих деревьев. Вокруг него снег, хрустящий, будто ломающиеся кости, тусклый розовый свет ночного светила и тишина, будто свинцовое покрывало.
Ужас наполнял меня столь же неумолимо, как лес наполняло безумие моего принца. Не от соленой воды были черны его руки, а от боли мертвых, которая накапливалась в нем.