Страница 39 из 83
Я опять ощущаю удрученность и нахожусь в стадии усиленной атаки вирусов на клетки моего организма. Возможно, это психосоматические штучки, я до сих пор не научилась понимать природу моих внезапных болезней, частых простуд и депрессий.
Два последних дня в больничном отпуске позволили мне спать, как кошке по двадцать часов в сутки. Мне немного стало легче, несмотря на квадратную голову от гудения и боли, бесконечное хлюпанье носом, жжение в горле.
А потом случилась моя вторая в жизни паническая атака. Я проснулась посреди ночи в поту, волосы как солома, в области висков глухой колокольный звон, скорое дыхание, ужасающе набирающее темп. Мне удалось неимоверными усилиями подойти к окну, рискуя при этом рухнуть ничком на полпути. Приток свежего морозного воздуха заставил сжаться каждую клеточку моего кожного покрова, но распахнул мои легкие, словно целлофановый пакет от случайного порыва ветра. Я держалась за подоконник так сильно, что пальцы вскоре онемели.
Сейчас мне было неважно, что у меня там синусит, фарингит или ангина, неважно к каким осложнениям приведут эти охлаждающие потоки спасительного воздуха. Ручьи согревающих слез слетали с подбородка как с трамплина. Мое ослабленное тельце трепетало от переработки мыслей в слезы, но пальцев я не разжимала, а лишь панически дышала живительным кислородом. Наконец, страх отступил, я слабовольно скатилась на пол, обхватив колени влажными руками. Мою спину немного обжигала батарея, а изнутри жгли проталины от слез. Я упоительно беззвучно ревела посреди зимней глухой ночи, всматривалась в неявный затуманенный силуэт полной луны, и задавалась только одним вопросом: «Почему так больно жить?».
Когда с процедурой шокового проветривания было закончено, я несмелыми шагами отправилась запаривать сухие травы пустырника, мяты и иван-чая. Чудодейственный напиток меня обезоружил, и я смогла растянуться ничком на кровати, разглядывая лунные блики по стенам и потолку.
Как так случилось, что посреди безмятежного сновидения я вдруг осознала, что вся моя жизнь до этого момента одна сплошная чепуха, пыль, мрак. Она мне не подходит, она меня не устраивает, дозировано впрыскивает в меня яд послушания кого-то давно забытого. Кто мне дал лыжи и отправил ездить тридцать лет по лыжне, которая мне не принадлежит и даже не ведет по моим путеводным звездам.
Проснувшись посреди ночи, я хочу ощущать себя, а не угнетение от чужих наставлений и правил. Я хочу протаптывать свою лыжню по белоснежному хрустящему снегу. Я хочу потеть, пытаясь выбраться из снежной ловушки, в которую сяду, оступившись во мгле. Я хочу пересчитывать над собой звезды небосклона и выискивать только самые нужные мне. Совершенно неважно, сколько энергии я потрачу на это. Я хочу испытать такое чувство удовлетворения от проживания своей жизни, сравнимое разве только с глубиной и чистотой родного сибирского озера Байкал.
Сон меня плавно затягивал и последнее, что я подумала прежде, чем отправиться в его целительные объятия: «Мне тридцать, это же не приговор. Я смогу наверстать упущенное. Мне будет и сорок, и пятьдесят и я буду такая же чудесная лыжница, чувствующая себя и твердо знающая, зачем ей жить».
Последнее из моих сновидений, что я смогла вспомнить после пробуждения, это то, как я сидела с вытянутыми ногами на крыле бумажного самолетика, отправленного в полет над мягко подсвеченным мирно спящим городом с сорокового или даже пятидесятого этажа многоэтажного жилого дома.
Подол моего желтого платья развивался, ветер взлохмачивал волосы, но совершенно не перебивал моего дыхания. Полет был головокружительный, завораживающий и нестерпимо веселящий. Будто в замедленной съемке мы с воздушным бумажным другом спускались с небес на землю, овеянные легким трепетом наших сердец, его двухмерного и моего трехмерного.
Мы парили в дружеском слиянии наших сердец, пока все мои мысли не иссякли. Когда пришла пора мы плавно и бесшумно приземлились на мокрый слякотный асфальт. Моему другу требовался капитальный ремонт, а я не только уцелела, но и, проснувшись, ощутила наполненность самыми настоящими эмоциями от блаженного полета.
Я списываю регулярные скачки настроения на женскую природу, на долю одинокой женщины, а частую хандру на сбивчивый режим труда и отдыха, отсутствие близких доверительных отношений и прочих жизнеутверждающих благ. Но теперь я задумалась над тем, что под гнетом проблем так и хочется стать апатичным и меньше двигаться, а лучше и вовсе впасть в спячку, пока весеннее солнышко не разогреет настроение достаточно для продолжения активной жизнедеятельности.
Однако люди, застыв на месте и не соприкасаясь душами, оставляют себе энергию, которой должны делиться с другими. Внутри одинокого спящего организма эта живительная сила постепенно затухает и улетучивается. С тех самых пор, как начинается период застоя, силы начинают покидать человека и ему все больше хочется отключиться от тяготеющей реальности.
И тогда следует вспомнить о законах природы: о законах покоя, инерции, столкновения тел и многих других интересных вещах. Нужно вспомнить и не побояться оседлать их. Двигаясь, как броуновские частицы, люди, делясь самым сокровенным, передают друг другу энергию самой жизни. Эти мысли меня воодушевили на то, чтобы срочно вылезти из своего улиточного панциря и перестать впадать в зимнюю спячку.
Губы непроизвольно скривились. Эти выводы означали, что необходимо меньше прилагать усилий на работе и больше заботиться о себе. Наконец, посетить занятия по танцам, раньше вставать и избавиться от кофеиновой зависимости, а еще сильно задумываться о том, что мне хочется, а не о том, что мне «очень нужно» и «я непременно должна».