Страница 5 из 38
При мысли, что муж из-за своего трепетного отношения к судьбе воспитанницы может отказаться от такого выгодного предложения, Мартине становилось дурно. Последующие дни она провела в бесконечных ссорах с мужем, пребывая в крайне неприятном для всех домочадцев расположении духа. И вот теперь на карту было поставлено их безбедное завтра. Если Пьетро заупрямится и пойдет на поводу у своей чести, им придётся исполнить уговор и выдать Виттторию за этого весьма сомнительного стряпчего Фьятти. Они получат в качестве свадебного подарка сущие гроши и потеряют надежду на хоть какую-то более или менее достойную жизнь, в ожидании возвращения сына и их единственного корабля с Крита.
Сеньора Канотти вся превратилась в слух, приникнув к дверному косяку, замерев как горгулья на крыше их маленькой приходской церкви.
— Так вы говорите, монсеньор, что знали ее мать? — осторожно спросил Пьетро, стараясь не вызвать гнев высокопоставленного гостя. В том, что перед ним знатный и богатый патриций, он не сомневался. Речь и властная манера держаться говорили красноречивее любого роскошного платья.
— Я не привык повторять дважды, сеньор Канотти. Но если вы так печетесь о судьбе вашей воспитанницы и не верите бумагам…
На столешницу шлепнулся с приглушенным звоном еще один увесистый кошелек. Первый уже успел исчезнуть со стола чуть раньше и был принят хозяином с чувством полного удовлетворения. Его забота о девочке была щедро вознаграждена!
Пьетро даже закашлялся от волнения, понимая, что сейчас перед его носом верное средство избавления от долгов и будущее повзрослевших дочерей. Но на душе было тревожно. Виттория хоть и не была им родной дочерью, однако с младенчества росла у него на глазах, и отдавать ее этому незнакомому, хоть и богатому как Крез сеньору было сродни преступной сделке. Ему нужно убедиться в том, что девушка не станет игрушкой для удовлетворения чьей-то похоти, а получит достойное будущее. Брак с этим скользким типом — Паприцио Фьятти — по крайней мере обеспечивал ей статус замужней женщины и соответствующее положение в обществе.
— О, монсеньор. Вы так щедры… — начал Пьетро все тем же осторожным почтительным голосом. — Но как же мне узнать, что у вас благие намерения насчет моей воспитанницы?
— На что вы намекаете? — в голосе визитера послышались гневные ноты.
— Видите ли, немало мужчин хотели бы заполучить в свое полное распоряжение хорошенькую девушку, к тому же сироту.
— Вы хотите сказать, что я человек без чести? Клянусь Богом, еще слово и вы пожалеете об этом! — красивые длинные пальцы сжали эфес шпаги.
Лицо Пьетро Канотти позеленело. В это мгновение он готов был отставить все свои сомнения и запоздалые опасения, согласившись на щедрое вознаграждение.
Однако окончательно договориться они так и не успели, за дверью послышались оживленные голоса. Вне всякого сомнения, на пороге дома появился будущий муж Виттории, и ему явно не терпелось встретиться с Пьетро, чтобы обсудить предстоящую свадьбу. Второй голос принадлежал Мартине, которая настойчиво уговаривала его отложить визит до завтра. Но Фьятти, узнав от недалекой Ваноццы о визите незнакомца и будто почуяв угрозу потерять свою желанную добычу, все же настаивал на немедленной встрече с хозяином дома и настырно шел к двери гостиной.
Пьетро и его гость одновременно повернулись на душераздирающий скрип двери, а Паприцио уверенной походкой вошел в комнату, сняв шляпу и отвесив присутствующим учтивый поклон. Он сразу же заметил на столе увесистый кошелек из дорогой кожи и только потом уставился на собеседника Пьетро Канотти. Его лицо было скрыто темной бархатной маской, но внушительная фигура и богато расшитый камзол не оставили сомнения, что это довольно знатный человек.
— Рады видеть Вас, сеньор Фьятти! Не думал, что так скоро… — растерянно изрек Пьетро, чье замешательство не укрылось от стряпчего. Его явно здесь не ждали.
— --
Виттория еще долго не могла свыкнуться с мыслью о том, что сразу по окончанию поста ей придется облачиться в подвенечное платье и встать у алтаря рядом с почти не знакомым ей человеком. Она будет связана с ним перед Богом навеки, должна будет покорно следовать всем его желаниям, позволять ему прикасаться к себе, производить на свет его детей…
При мысли о таком будущем к горлу подкатывала нервная тошнота, и Виттория вновь обращалась к Святой Деве в горячих молитвах, прося сил и смирения. Последнее было явно не из числа ее добродетелей, и вскоре отчаяние сменилось решимостью предпринять побег.
Когда эта мысль посетила ее, Виттория начала лихорадочно перебирать все возможные варианты, но пока ни один из них не давал гарантии, что ее удастся незамеченной ускользнуть от цепких глаз хозяйки дома и Ваноццы. Беда в том, что ей совершенно некуда было идти. Приют для девушек-сирот при монастыре дал бы ей временный кров, но и оттуда опекуны вправе ее забрать. На относительно маленькой Джудекке невозможно затеряться, а переплыть канал и раствориться в лабиринте тёмных Венецианских переулков ей не удастся. Без денег нанять лодку было невозможно.
От этой беспомощности становилось еще горше, и девушка в редкие минуты одиночества находила слабое утешение лишь за чтением единственной в доме книги. Это роскошное издание поэмы Тассо «Освобожденный Иерусалим» когда-то досталось Пьетро в качестве уплаты за поставленный товар. Мартина была против того, чтобы у ее дочерей развилась чрезмерная любовь к чтению и наукам, это вряд ли пригодится для уважающей себя замужней дамы. Лишь куртизанкам, считала она, пристало заниматься таким непотребством. Но грамоте и письму девочки кое-как выучились вместе со своим старшим братом. Виттория же не пропускала ни одного занятия, что проводил для хозяйского сына специально приглашённый учитель. То, что с таким трудом усваивал Джованни, легко давалось маленькой пигалице. Не видя в своей жене и детях тяги к знаниям, Пьетро в порыве неоправданной щедрости отдал книгу на сохранение смышленой и любознательной Виттории. Она на протяжении нескольких лет была для девушки целым миром, с волшебными лесами и прекрасными замками, обворожительными колдуньями и отважными рыцарями, совершающими подвиги во имя любви. Вот и сейчас, сидя в своей маленькой комнате с единственным узким окошком, она погрузилась в чарующее стихотворное повествование. Может быть, оно подскажет ей верный план, думала она, путешествуя по страницам поэмы вместе с ее героями.
В доме послышался какой-то шум и голоса, а через минуту младшая из сестер Канотти — смешливая и полнотелая Нелла — вихрем ворвалась в комнату. Ее щеки раскраснелись, а глаза были такими большими, словно она только что увидела самого Римского Папу.
— Тебе совсем не хочется узнать, что твой жених делает у нас в доме? — лукаво прищурившись поинтересовалась Нелла.
— Разве он здесь? — Виттория нервно сглотнула и облизала моментально пересохшие губы. Сердце бешено забилось от тревоги.
— Да. И между прочим сейчас они спорят с отцом прям при важном госте. Ох, этот сеньор такой, такой! Он высокий, у него роскошный бархатный плащ, но лица я не разглядела, видела только со спины, а еще…
— Они спорят? О чем, Нелла? — Виттория остановила поток восхищенного лепета сестры.
— О тебе, разумеется! Я не поняла всего, что они там наговорили друг другу, но похоже тот богатый господин желает стать твоим новым опекуном, а Фьятти не хочет уступать. И кто же, интересно, возьмет свое? — с ехидным смешком произнесла Нелла.
Виттория почувствовала, как ее начинает пробивать дрожь. Она не стала больше ни о чем спрашивать и, отложив книгу, выбежала из комнаты.