Страница 27 из 35
Тут бурное пылающее огнище внезапно унялось, усаживая своего носителя обратно в мягкое кресло.
Радмила испуганно и моляще посмотрела на меня, я взял ее за руку. По глазам я понял, что девушке жаль. Она не в силах поддержать мою позицию. Я начинал понимать Елизара, который сейчас потупился на пламя в камине и мыслил о своем. Мы решили ему не мешать. Спустя какое-то время он мягко и спокойно проговорил:
– Твой зверек заждался, – попытка улыбнуться лишь исказила лицо наследника Великого. – Пойдем к нему.
Его рука указала на дверь за нашими спинами, приглашая нас пройти первыми. Я спокойно поднялся и, не отпуская руку Радмилы, открыл дверь. Девушка послушно прошла вслед за мной. Елизар так и остался сидеть в кресле. Он казался настолько изможденным, что мне не хотелось упрекать его неподвижность.
– Алекс, что мы тут ищем? – лисичка крепче сжала руку и прижалась ко мне, вглядываясь в темную комнату, освещаемую лишь ловкими отблесками камина, которые умудрились сюда заскочить.
– Того, за кого я в ответе, – я пригладил девичьи волосы, дабы хоть слегка успокоить то ошеломление, в которое ее вовлек треп двух безумцев.
Комнатка оказалась совершенно пуста, и предназначение ее не угадывалось.
Мы вдвоем обошли комнату, внимательно вглядываясь в углы, затянутые мраком. Когда же мой взгляд снова был направлен на Елизара, то он уже сидел, держа на раскрытой ладони сидящего глубинчика. Фырк заинтересовано следил за мной.
Мы снова вернулись на прежние места у камина. Я протянул руку к питомцу, но тот никак не отреагировал на мои движения и перелазить не собирался.
– В чем дело?
По моему давешнему собеседнику было видно, что ответ на мой вопрос уже был давно заготовлен:
– Он не признает тебя, – высокомерные нотки звенели в слегка севшем голосе.
Я же не нашел, что сказать. Моя рука потянулась к глубинчику, пальцы коснулись его шкурки. Звереныш даже не двигался. Его глазки смотрели точно на меня.
Увидев отстраненность Фырка с нежеланием реагировать на меня, я взял его двумя руками, забрав у Елизара. Медальон уже вращался, мне осталось пустить в животное свою энергию. Но произошло нечто!
Внезапно мое кресло дернулось и скользнуло вместе со мной в маленькую темную пустую комнату. Дверь оглушительно захлопнулась.
Фырк сразу погрузился в мой рукав. Терять было нечего и всю энергию, которая предназначалась зверьку, я просто выплеснул в окружающее пространство. Ничего толком не произошло, только в моем воображении расплеснулся огромный резервуар жизненной силы. Глаза хоть и привыкали к темноте, но скорость этого процесса не была молниеносной. Я сидел в кресле, не решаясь подняться с него. Глубинчик плавно скользил по моему убранству. Я чувствовал: он сам не понимает зачем это делает, и что происходит. Снаружи, из-за двери, доносилась возня: гулко опрокинулось кресло, и прозвучал глухой удар о массивный стол. Отчетливо слышался голос Радмилы. Слышно возмущение и упреки, но слова так и не доходили до моего слуха.
Комнатка начинала слабо звенеть. Будто полнейшая тишина окутывала тело, и от этой беззвучной пустоты начинала разрастаться подобная звенящая тишь в моей голове. Очень скоро, спустя пару мгновений, уже кресло отдавалось вибрацией звона. Фырк давно застыл в районе сердца, испуганный призрачным звуком. Слаженность вибраций, нарастая, вырывала душу из попавшихся ей тел. Словно стальные тонкие спицы протягивались сквозь мозг. В один последующий миг мой разум просто разорвался на мелкие ошметки. Синхронный крик моего безумного тела и так прижимающегося к нему глубинчика заглушили звон. Меня просто разорвало. Нестерпимая боль. Дальше ад!
То пространство, область или пустоту – названия этому нет – где меня жгло, раздирало и мучало, невозможно как-либо осознать. Любая попытка осмысления кусочек за кусочком нанизывала ошметочки растекающегося разума на высоковольтные диоды, которые своим свечением прожигали бессильную плоть. Ощущение собственной потерянности изящно приправляло это острое блюдо. Довершением служила удушающая тяжесть.
Я ощутил свое лицо. Скорее это было ощущение колющей боли на лице. Постепенно приходя в себя, стало понятно, что двигаться я не могу. Меня стягивали крепкие ремни. Даже головой пошевелить было невмоготу. Когда я вернулся полностью и с трудом открыл глаза, то увидел над собой заплаканное и уставшее лицо девушки-лисички. Она хотела поцеловать меня, но наклонившись, отпрянула, слегка улыбнувшись уголками рта. После перед моим лицом она занесла руку, держащую пинцет. Ее спасительные манипуляции пусть и продолжали тревожить раны, но это успокаивало Радмилу. Как она поясняла в процессе: все мое тело покрыто щепками и занозами, но больше всего их в единственной открытой части тела – в лице.
Медленно и старательно извлекались деревянные частички из живой плоти – все, до малейших волокон. Когда я снова решился пошевелиться, девушка тут же отпустила ремни.
– С такими ранами и страшной агонией, ты мог навредить себе, поэтому я тебя связала.
– Что там произошло? – еле шевеля исколотыми губами, спросил я.
– Я спасла тебя! – со счастливой улыбкой ответила девушка, ее глаза повлажнели. – Прости! Твои раны получены от разнесенной мной двери. Когда вы закричали, мне ничего не осталось, как рвануть тяжелый стол и швырнуть его в дверь. Я вытащила тебя из той комнатки, закрыв в ней тем же столом Елизара.
– Так мы все еще в его доме?
– Мы в одной из спален. Я оттащила тебя сюда, стянула ремнями и приготовилась, а после связала это ничтожное существо, – ярость и отвращение влились в милейший голос. Ее рука дрогнула, и я застонал от, скользнувшей слишком резко по ране, щепки.
– Где мой медальон? – забеспокоился я, потрогав шею. – Где он?