Страница 18 из 54
Именно так назывался потайной мир Денвера — Дикие земли. Здесь коренным народностям удалось сохранить всех зверей-эндемиков, в том числе и магических. Благодаря индейским шаманам по Диким землям ещё бродили пиасы — рогатые пумы, сражались за самку айяшосы, крались в ночи жуткие чупакабры и парили не менее жутенькие камазотсы, кошмарные летучие мыши-оборотни… А если вообще повезет, то можно и на след Вендиго наткнуться, постараться выжить и удрать подальше. И забыть.
Дети Денвера, Дакота, Ива и Калеб, сопровождали отца и его подопечного почти во всех странствиях, но чаще всего девочки оставались дома с матерью у домашнего очага, а спутником Гарри становился Калеб, его ровесник и первый друг детства. Он, как и Гарри, оказался волшебником, и тоже учился управлять своей силой.
Сперва учение заключалось в концентрации и сосредоточенности, поисках своего внутреннего «я». Как ни хотелось Денверу начать обучение белого мальчика индейской магии по своим исконным методам, но приходилось сдерживать свои хотелки: на дворе была середина двадцатого века, сам ребёнок жил, рос и развивался в современном мире, механизированном и урбанизированном. А значит, и толку ему не будет от древнего индейского знания… Но кое-что из этого Гарри всё же может пригодиться в будущем.
И в течение двух последующих лет мудрый наставник аккуратно и медленно-постепенно прививал мальчикам индейские науки выживания в природе и стихийной магии. В долину Дикой земли Гарри уезжал рано утром и до обеда предавался медитации, развитию своего магического ядра и простым, но таким необходимым знаниям. Возвращаясь домой, он с восторгом окунался в домашнюю рутину. Обожал-любил сестренку, играл с ней, ходил в магазин с мамой, выполнял мелкие поручения, помогая по дому, и ждал с работы папу. Как-то он угадывал точное время возвращения отца, а ведь Коломбо не в одно и то же время приезжал домой, мог вернуться или раньше, или позже, бывало порой и так, что на сутки задерживался, а то и вовсе в ночь уедет по срочному вызову.
Вот мама нервничать начинает, на часы поглядывает, тихо бормоча под нос:
— Да что ж он задерживается-то так?
А Гарри на автомате вслед отвечает, глядя на те же часы:
— Папа поздно приедет, к четырем…
И ведь правильно угадывает, удивительный ребёнок! Фрэнк и вправду возвращался очень поздно… устало подволакивая ноги, он вползал на кухню, где, к своему вящему изумлению, обнаруживал жену, преданно дожидающуюся его и подогревающую для него ужин. Разумеется, миссис Коломбо решила просто поверить маленькому сыну и поставила будильник на полчетвертого, таким образом сумев и поспать с дочкой, и мужа встретить, ужин ему приготовить-подогреть.
А бывало и так, что Коломбо отправляли в командировки, в которых он мог задержаться на неделю-полторы. Как же Гарри становилось плохо! Поняв, что папа не приедет ни сегодня и ни завтра, внутри у мальчика словно что-то ломалось, ему становилось очень больно, одиноко и грустно. Он очень сильно любил папу и в буквальном смысле не мог без него жить. К сожалению, бывают такие детские привязанности, когда ребёнок просто дышит любимым родителем и не представляет себя без отца или матери.
Эти недели без Коломбо скоро начали называть черными днями, потому что Гарри откровенно заболевал, температурил и плакал, при этом у него, казалось бы, ничего не болело физически, но это было не так. Сердце матери обливалось кровью, когда она прижимала к себе горячее тельце больного сына, слушала его надрывный плач и сама чуть не плакала, пугаясь страшной температуры, от которой Гарри прямо умирал. И вспоминала бессонные ночи самого Фрэнка, когда она лежала в роддоме после рождения Мирабель, маленький верный Гарри тогда плакал по маме, температурил и болел. Потрясенная, она вглядывалась в родное личико, целовала горячие мокрые щечки и молила господа смилостивиться и отстать наконец-то от ребёнка…
Первая командировка вылилась в пятидневную лихорадку малыша, тогда женщина не уловила связи между работой мужа и болезнью сына. Вторая командировка, снова Гарри затемпературил и свалился с жаром и ознобом, связь начала прослеживаться, тем более, что мальчик выздоравливал сразу же, едва услышав папин голос, поднимал голову двухлетний кроха, слабенький, чуть живой, и шептал: «Папочка, ты вернулся?», а посидев у папы на коленях, оживал и веселел, температура спадала, как и не бывало её.
Третья командировка и болезнь стали уже правилом. Страшноватой традицией. С тех пор командировочных недель Коломбо стали бояться, как чумы. Да и сам лейтенант начал откашивать от них, прося перепоручить то или иное дело кому-нибудь другому, дескать, ему бы чего поближе и ненадолго, мол, по семейным обстоятельствам он не может надолго отлучиться из дома.
Вызванные врачи разводили руками, чесали в затылках и задавали идиотские фрейдовские вопросы, типа, а не было ли у родственников интимных поползновений к младенцу? От которых Коломбо еле сдерживался, чтоб не вышвырнуть провокаторов за дверь. Сам Фрэнк вообще-то догадывался о причине болезни мальчика. Гарри видел, как убивали его маму, и, возможно, слышал, как ранее погиб отец. Сам Гарри об этом, может, и не помнил уже, но, видимо, что-то отпечаталось в его мозгу, сохранив тот первый страх, который пережил младенец, став свидетелем смерти родителей, иначе с чего он теперь так боится остаться один?
Но когда погиб президент попечительского совета при военной академии Уильям Хайнс, начальству понадобился именно лейтенант Коломбо, чья слава говорила сама за себя. Выслушав инструкции генерала по телефону, Фрэнк обреченно вздохнул — предстояла ещё одна опостылевшая командировка… дней пять-шесть, и гарантированно больной ребёнок. Сосредоточенно размышляя об этом, Фрэнк ходил по комнате и собирал свой командировочный чемодан, имевший странную привычку теряться в дороге благодаря своей бродячей натуре. Решение пришло внезапно, да такое простое, что он с разгону остановился посередь комнаты и звучно хлопнул себя по лбу:
— Ну конечно же!
После чего опрометью бросился в детскую. Нашел Гарри и увел к себе, сел на кровать, сына посадил на колени и, пальцами поглаживая-придерживая подбородок мальчика, ласково заговорил:
— Гарри, а как ты смотришь на то, чтобы съездить на недельку к моему старшему племяннику Генри Фоссету?
— Зачем? — настороженно спросил Гарри, пытливо вглядываясь в папино лицо. От его внимания не ускользнули ни разбросанные повсюду вещи, ни раскрытый старый чемодан, ни нервная дрожь в родном голосе отца… Фрэнк вздохнул.
— Ну, я просто подумал, что тебе будет интересно посмотреть, как строятся ракеты, м?
Гарри потрясенно распахнул глаза:
— Ух ты… Настоящие?..
— Самые настоящие! — клятвенно подтвердил отец. — Космические.
Таким образом проблема была решена. Узнав о предстоящих новых командировках, Коломбо заранее договаривался со своими бесчисленными братьями-кузенами-племянниками и прочими родственниками забрать на недельку Гарри, а так же Майю и старших пацанов, если у них выдавались перерывы в учебе. И ездил с тех пор Гарри к разным дядям-тётям и кузенам, гостил и познавал новые науки, в которых подвизались те или иные родичи: ракетостроение, стройка небоскребов, робототехника, фотодело, фермы по разведению цыплят-коров-свиней, даже полицейская академия, в которой проходил службу обожаемый Энди Парма, упорно идущий к своей цели — стать полицейским.
И в Монтану к Синтии, на самые настоящие раскопки, где Синтия была практиканткой-стажером, получала, так сказать опыт перед будущими поездками в желанный Египет. И при виде костей брахиозавра Гарри чуть не уписался от восторга, шутка ли, его нынешнее и долговечное увлечение! В этот период жизни Гарри, как и всякий нормальный мальчишка, страстно увлекался динозаврами. Ну и в память о той поездке в Монтану ему купили игрушку — резинового зеленого брахиозаврика, с которым Гарри теперь почти не расставался.
Да, мудрый отец не прогадал, его способ сработал на ура — Гарри перестал заболевать от разлук с ним, с чего бы, он же не дома, а в гостях, пусть и без папы, но скучать-то некогда! А уж когда дядя Боб взял его с собой на ферму в Парк-сити в штате Юта, мальчик просто обалдел от сюрприза, устроенного для него дядей. Его познакомили с медведем-кадьяком по имени Барт!!! Гигантский миша был совершенно невероятен. Его голова возвышалась над четырехлетним крохой аж на три метра и казалась величиной с половину легкового автомобиля, а когда «дядя» Барт ещё и обнял его своими страшенными лапищами, жарко дыша в лицо огромной красной разверстой пастью, потрясению Гарри не было предела — ну как же, побывал в объятиях гризли! Да ещё и облизан, господи…