Страница 91 из 113
- Я не видел никогда.
Браго фыркнул:
- Кабы ты его видел, был бы ясновидцем - старый король помер, когда мы с тобою еще на свет не народились!
- Да я о даре королевском даре толкую! – отмахнулся Драко.
- Так что это за дар? – поторопился вставить я, пока приятели не предались воспоминаниям о событиях минувших дней.
- Откуда нам знать? Мы вам и говорим, ваше высочество, что на нашей памяти сей дар не проявлялся ни разу.
XXIV. Безумцами держится мир
Бдения в библиотеке не прошли даром. Раз я засиделся допоздна над неким масштабным историческим трудом. Браго и Драко клевали носами, и я уверил их, что управлюсь без помощи, чему воины несказанно обрадовались. Чтение давалось мне нелегко. Вместо того чтобы собираться воедино, руны так и норовили разбежаться каждая по своим делам, отчего слова приобретали подчас противоположное значение, выстроенные предложения рассыпались, вынуждая меня начинать сызнова. Пользуясь одиночеством, я повторял прочитанное в голос, ища смысл в ритмах и гулкости созвучий. На заваленном грузными фолиантами столе догорала свеча, по углам ворочалась и плескалась тьма. Убаюканный мерным колыханием теней, я задремал, приникши щекой к пожелтевшему пергаменту. И на этой причудливой подушке средь хранилища вековой мудрости привиделся мне диковинный сон.
В своем сне я сделался невесом и воспарил к потолочному своду, откуда видел бесконечные ряды полок, теряющиеся в темнеющей глубине пространства. Цепляясь за гладкую древесину, я медленно спускался, то замирая, то возобновляя движение – вниз, вниз. На полках этой библиотеки место книг занимали люди. Они либо спали, либо находились в полудреме. Они были немолоды, некрасивы, с морщинистыми лицами, некоторые лысы, все поголовно худы и желты кожей. Могло показаться, будто эти люди спят здесь веками, не выходя под солнечный свет. Они ворочались, порой распахивали затуманенные видениями глаза, что-то бормотали сквозь сон. Все они – я знал это совершенно точно – были безумны. И пока я спускался, наблюдая, как скользят тени чувств через лица спящих, вкрадчивый шепот сопровождал меня:
- Полагаешь, миром правят короли? Нет, королевская власть не есть абсолют. Как монарх может править, когда на его решения влияют советники и приближенные, жены и любовницы, наследники, бастарды? Над советниками довлеют страсти: любовь и ненависть, жажда наживы, манкая женская красота. Красавицами движут чувства, их настроение подвластно капризам погоды и болезням детей, а дети побегут туда, где мелькнет ярко разукрашенное крыло бабочки. И лишь безумие беспристрастно. Что соблазны этого мира тем, кто бродит в иных мирах? Они спят и видят сны, и мир держится их видениями.
Он много чего нашептал бы мне, этот ночной трепач, но не успел. Нестерпимый жар разбудил меня. Похоже, нечаянно я опрокинул свечу, и от пламени занялись фолианты и столешница. Я стянул дублет и принялся тушить огонь, причиною которому послужил сам.
Привидевшийся мне сон предопределил дальнейшие события.
Опасаясь разоблачения, за недолгое время пребывания во дворце я исхитрялся избегать встреч с приятелями принца, однако они-то как раз жаждали со мною увидеться. Лукреций Орли застиг меня в Ангельской галерее, когда я позволил себе увлечься разглядыванием расписного потолка.
Ангельская галерея по праву считалась одной из красивейших во дворце. Потолок ее изображал небесный свод с пышными белыми облаками, между которых порхали розовощекие херувимы. Свод этот поддерживали мраморные колонны, увенчанные крылатыми фигурами в длинных одеяниях, струящихся ровными складками, какими лечь может только камень. Те же фигуры повторялись в стенных нишах внизу: каждое перышко крыл, каждый волнистый локон, каждая складочка пухлых рук и даже ноготки на мраморных пальцах были исполнены в мельчайших подробностях. Вход и выход в галерею охраняли серафимы с обнаженными мечами, все шесть крыл их были распахнуты, на груди неугасимо горели лампады. Отблески пламени мягко озаряли строгие черты, сообщая мрамору теплоту человеческой кожи.
- Ари!
Первой моей мыслью было, будто одна из каменных фигур внезапно обрела дар речи. Я повернулся на голос, но вместо небесного создания из полумрака выступил маркиз Орли: бледный лик, горящие глаза и золото одежд – разбавленное тенями, оно выглядело по-настоящему благородно.
- Зачем ты привез во дворец свою северную куклу? Ты скрываешься от меня, избегаешь встреч, прячешь глаза. Ты позабыл дни, которые мы проводили в жарких сражениях и сладостных лобзаниях? А театр, где мы изображали героев старины, стоя рука об руку?
Я остолбенел от изумления, что позволило Лукрецию подойти вплотную, обдавая меня ароматами мускуса и амбры. Черт, только этого не хватало! Избежать участи стать игрушкой господ в борделе, чтобы выступить в той же роли в королевском дворце. Ну и семейка! Папаша держит принца в темнице, сынок поет ему о любви, и не понятно еще, чьи тенета прочнее.
Подавив желание чихнуть, я отступил назад.
- Многое поменялось с тех пор…
- Но наша любовь – она неизменна!