Страница 68 из 72
— Спишь, Игорь Андреич? — спросил, вваливаясь к нему в каюту, командир ТМ лейтенант Упашкин. — А между тем наша команда занимается саботажем и твоя прямая обязанность применив все свои агитационные заморочки, призвав их к порядку, заставить пахать. Или ты уже не замполит бч-5?
— Сопли подбери, — ласково посоветовал ему Бухалин. — Послужишь с моё, а потом и будешь старшим по званию указывать, что им и когда делать. А пока быстро сгоняй к себе за спиртом — опохмелимся, уж больно голова с бодуна болит. Да ещё и красной икрой вчера сдуру обожрался. Вперёд лейтенант одна нога тут, а вторая ещё вчера должна была быть там, — зашёлся в хохоте от своей шутки политрук.
— Да ты чё не просох ещё политрук долбаный!!! Глаза раскрой и уши продуй — нам с тобой Игорь Андреич грозит, как минимум трибунал, за срыв боевой задачи, а как максимум могут ночью и за борт выкинуть, — задетый за живое заорал Упашкин
— Так чего ж ты молчишь Митя? Я, как пионер — всегда готов, — проскрипел Бухалин пропитым голосом, наливая в стакан, трясущимися с бодуна руками воду.
— Так, что будем делать Игорь Андреич, а ведь могут и скинуть за борт? Особенно Давыдов, не нравиться он мне, да и остальные не лучше, — успокаиваясь спросил Упашкин.
— Это у тебя сынок паника от незнания людей и обстановки. У нас, слава Богу, не крейсер «Очаков», чтобы поднимать бунт из за гнилых сухарей и тухлого мяса. И немного подумав, добавил. — Да и я не политрук Саблин, бунт не возглавлю. Не бзди. Вот сейчас немного поправимся и займёмся нашими баранами.
Политрук не торопясь влил в себя половину зашкеренного фанфуря шила и протерев заслезившиеся глаза спросил:
— Так кто там у тебя главный бузотёр, — запивая водой, зашкеренный от команды спирт, спросил замполит — Давыдов ты кажется говорил?
— Он гнида, жопой чувствую он, а ещё Слизкой, Матенков, Дяченко — стал перечислять всех своих старослужащих Упашкин. — Их бы всех скопом посадить на «Кубани» в карцер, а потом отправить в Союз и засадить в дисбат, чтобы служба раем не казалась.
— Дурак ты Митёк, хотя наверное себя за умного держишь. Если мы скопом сдадим такую прорву народа, кто на нас пахать, пардон оговорился, служить Родине будет? Ты об этом думал? У тех, кого ты готов хоть завтра не раздумывая засадить за решетку по две, три боевые службы. У тебя есть, кем их заменить? Молчишь? То-то и оно. Да и ещё скажу тебе по секрету, чисто между нами, перед выходом на боевую их несколько раз вызывали в штаб бригады к контр-адмиралу Ведведеву. Не знаешь зачем? Вот и я не знаю, но догадываюсь. За спецкоманду не слышал, с неограниченными полномочиями созданную на нашем корабле? Ты случайно в неё не вхож? Нет? Жалко я тоже. Так, что действуем, как обычно — разделяй и властвуй.
Закончив свой монолог старый хитрый лис политрук, допил свой фанфурь со спиртом, сытно отрыгнул, бзднул, потянулся и закурив откинулся на баночке зажмурив свои свинячьи глазки от удовольствия.
Упашкин сидевший в задумчивости — тоже закурил.
— Да и ещё Митёк выяви у себя в команде стукача. Что ты на меня смотришь, как баран? — вдруг вызверился на Упашкина политрук- того самого стукача, который тебя пьяного, по телефону, с потрохами закладывает старпому. Его надо надолго уложить в санчасть. Всё иди, служи и под любым соусом пригласи ко мне кого-то из старослужащих.
5
Наполненный сумбурными событиями первый день нового 1979 года подходил к своему логическому завершению. Смеркалось.
Бесновавшееся с утра море успокаивалось. Дул лёгкий бриз, всё также временами доносящий с Кипра запах жареной рыбы, потных сексуально удовлетворённых женщин со стойким перегаром, лёгкого сухого греческого вина.
— Этот ветер принёс нам, таки привет за Одессу. Пахнет, как у меня дома, когда моя мама с моей Соней, таки жарят бичков, — сказал сидевший на кнехте 23-летний годок Толик Лосев, опоздавший на свой призыв и теперь числившийся в команде самым умным по женской части. Когда большинство команды покупало в Тартусе, на фарцовку, всякий фуфел — Лось, опытный одесский ловелас, покупал дивной красоты шёлковые пеньюары и кружевное бельё. Он таки знал, чем можно растопить лёд, лежащий на женском сердце затурканой бытом советской женщины.
— А эта каломбина, всё таки к нам сегодня наверное пришвартуется, — наблюдая за бестолковой суетой ПМ-4, пытающейся целый день стать лагом к «Дрезино», продолжил разговор Юра Дяченко.
— Да куда ей, ты, что не видишь, кто на капитанском мостике рулит? — вступил в разговор Лёва Давыдов, — рассматривавший прыгающий на волнах корабль в бинокль.
— Грамотный, сам с биноклем, а я не вижу. Ну и кто там такой бестолковый рулит?
— Да дружбан твой, бывший помоха с ПээМки, который нас с тобой и списал сюда — в этот плавучий штрафбат.
— Кто, Сухой!? Ну-ка, дай мне Лёва бинокль. Хочу на этого засранца поближе посмотреть. Не уж то жив курилка? — Юра взял бинокль в руки и долго всматривался в морские сумерки.
— А ведь ты прав — он гадёныш, собственной персоной, не потонуло — приплыло. Сейчас ещё и к борту прибьёт это дерьмо, — произнёс Юра, возвращая бинокль, и со злости сплюнул на загаженный шкафут.