Страница 15 из 129
– Ты так таракану скажи, – многозначительно ухмыльнулся Хейм. – Прошлым полнолуньем эта девчонка в ворота постучалась – я как раз зашел на смену. Стала сразу наседать и проситься к Швидоу, но я быстро её успокоил. Отправил бы назад к бабкам, мамкам, тряпкам, да тут из-за угла усач выныривает. Как вытаращится на неё, прям вспотел весь. Потом увёл к себе и долго не отпускал. А после сделал казарменной служкой, но по-хитрому сделал – поселил в казармах вместо барака, чтобы всегда видеть да щипать, когда душе будет угодно.
Выплеснув на своего товарища всё, что когда-либо знал или придумал, Хейм поднял голову и прислушался.
– Сигнал на смену. Пора.
Тощий собеседник разочарованно оглядел стол, где так и не удалось возобновить новую партию забега шестилапых, и тоже поспешил на выход. Но перед самой дверью заводил волосатыми ноздрями, втягивая тяжелый, наполненный несвежими запахами воздух. Всё смешалось в полумрачной казарме: тут отдавало и сырой землёй, смешанной с конским навозом и глиной, и ржавой сталью, и потными сапогами; тянуло прогорклым маслом и затхлой ветчиной, несвежим хлебом и отсыревшей соломой. Кинув беглый взгляд на ширму, за которой ранее пряталась Рики, тощий тяжело вздохнул и бросил:
– Жалко мне её. Сидит тут, кости морозит да кислой сыростью дышит. Всяко с усачом ей будет лучше и теплее.
Хейм согласно кивнул и поспешил на улицу. Тощий поплелся за ним. Ещё несколько минут в каменных коридорах раздавался топот: одни стражники возвращались на отдых, другие заступали на вахту. А потом и это стихло, растворившись в ночной тиши, и только капли дождя никак не могли угомониться и продолжали тянуть унылую песню, что струилась по черепице спящих домов, прыгала по водостокам, плюхалась в наполненные грязью канавы и монотонно стучала по шлемам ночных дозорных, постепенно сводя тех с ума.
Подул ветер, всколыхнулись черные дождевые плащи, затрепетали перья в колчанах со стрелами. Подул ещё раз, пытаясь сдвинуть с места нависший над городом свинец и принося с собой сухой песок с востока. Закружил, завертел, прогоняя завывание ночного ливня и навязывая рассветному югу Нолфорта новую мелодию.
Солнце робко попробовало пробиться сквозь ультрамариновую завесу, но получилось только слабо скользнуть – тучи крепко сцепились друг с другом и не думали раздвигаться.
Поток теплого воздуха, полный песочной охры, заплясал по дорогам, витиевато поднимаясь вверх и упираясь в темноту. Стукнувшись о небесную твердь, отпрянул и засновал по узким переулкам в поисках открытых окон. Одно нашлось. Ветерок ловко проскочил в распахнутые створки, приподнял краешек шторы темно-лилового цвета и лизнул горевшие в небольшом количестве свечи. Не устояв под его напором, несколько язычков пламени тут же потухли, но были вновь зажжены заботливой рукой: не молодой, сухой и некрасивой.
– Сколько ты уже с нами? – Дуон отодвинул подсвечник на середину стола, позволяя свету заиграть по-новому в тесной каморке.
– С середины лета.
– Да-да, совсем запамятовал, – деланным рассеянным тоном кинул Швидоу. Будто забыл. Будто и не отмечал про себя каждый новый день, когда поднималось солнце, а неказистая угловатая полотёрка так и оставалась в серых бездушных стенах под его начальством и опекой.
– Не тяжело тебе?
– Не тяжелее деревенской жизни, – пожала плечами Рики. – Там воду ведрами носить да дрова рубить, тут песок мести да сапоги начищать.
Дуон торопливо закашлялся и сам смутился своего кашля, а потому заспешил к старому буфету из мореного дерева, стоявшему в левом углу черно-коричневым пятном, сливаясь с темнотой ночи. Отворив шатающуюся дверцу, он достал из шкафа кувшин с бордовой, маслянистой и отдающей кислятиной жидкостью, две деревянные кружки, плеснул в каждую из них поровну и жадно отхлебнул из своей. Смесь терпких ягод и сладких пряностей разодрала горло и прокатилась пламенем по всему телу. Вторую кружку Швидоу протянул Рики.
– Настойка из лисьей ягоды. Согревает.
Девчушка сделала маленький глоток, поморщилась и выдавила:
– Зачем вы позвали меня? Не настойку же пить?
– Зачем? – переспросил Дуон и удивлённо изогнул брови. Как будто не знал, что сказать, и воспользовался короткой паузой для придумывания ответа. Но Дуон всё прекрасно знал.
Он знал, что присевшая на краешек стула тоненькая и юная девушка никогда по собственной воле внимания на него не обратит. И не она одна. С женщинами у Швидоу не клеилось с юности. Даже просто заводить знакомство. Строгое воспитание в детстве не позволяло задуматься о продажных девицах; сердце же влекло ко многим, но те воспринимали капитана с таким же равнодушием, каким смотрели на старое сухое дерево, не приносящее плодов: выкорчевать и забыть.
Первая серьезная любовь случилась в четырнадцать лет. В дочку мельника: рыжую, конопатую, громкоголосую и шуструю, как ветер. Ни секунды на месте ни сидела – махала косами и шелудила семечки. И Дуон был ей под стать: такой же худой и длинный, словно жердь, рыжий и веснушчатый. В конце лета отец отправил юного отпрыска в столицу Нолфорта: посмотреть место, где днем и ночью кипит жизнь, набраться опыта и просто завести могущие стать полезными в будущем знакомства. Знакомств Швидоу не завел, а опыт получил лишь в том, что куда бы он ни пошел, его везде стремились ограбить и надурить.