Страница 56 из 69
– 3 –
Джонни не видел Клёна три дня. Всё это время он бесцельно слонялся по окрестностям озера, постепенно начиная мучиться от непривычного безделья. Единственной живой душой, которую видел горец, был Клевер. Поначалу Джонни принял Клевера за слугу-человека. Но оказалось, что он тоже Перворожденный.
Это был нелюдимый эльф с непроницаемым, угрюмым лицом, который в любую погоду кутался в плотный серый плащ. Казалось, за этим плащом с глухим капюшоном Клевер прячет не только тело, но и тяжёлую, тягостную тайну. Более всего мрачный остроухий был похож на фанатика-изгоя, посвятившего себя только одному ему понятному служению.
Джонни боялся эльфа. Клевер всегда словно вырастал из-под земли. И тогда горец слышал слова-команды и видел серые с металлическим отблеском глаза, выражавшие только три чувства: презрение, отвращение и злость.
Но надо отдать должное нелюдимому остроухому. Клевер никогда не докучал горцу. Он появлялся лишь для того, чтобы дать ему небольшие поручения, которые он неизменно выполнял.
Через три дня после того, как Джонни поселился в домике у озера, он вновь увидел своего новоиспечённого господина.
Эльф устало поднялся по ступенькам крыльца, не удостоив взглядом ни горца, ни Клевера. Через мгновение он вышел на крыльцо уже в халате. Бросил Джонни полотенце и коротко скомандовал:
– За мной.
Горец последовал за эльфом. Они пришли к самому краю озера. Клён скинул с себя халат и нагишом медленно зашёл в воду. Над темнеющей в вечерних сумерках поверхностью воды забелели стройные ноги, выпуклые ягодицы и спадающие до самых лопаток густые волосы цвета первого снега.
Джонни густо зарделся и поспешил отвернуться.
Рядом с горцем возникла фигура Клевера. Сочно треснули сучья, раздался короткий яростный шёпот и вскоре сумерки прорезал свет вспыхнувшего огня.
Клён вышел из воды, на ходу выжимая волосы и подбирая халат. Он сел на корточки у самого костра, протянув к язычкам огня изящные ладошки.
Джонни посмотрел на эльфа. Жарко полыхнули огонь и щёки горца. Он опустил голову, вперив глаза в огонь.
Наконец, остроухий покончил с мучениями Джонни, завернувшись в халат.
– Как тебя зовут, человек? Только не говори «волк», «барсук», «большой коготь» и тому подобное. У тебя ведь есть настоящее нормальное имя?
– Джонни, – сипло ответил горец, поймав себя на мысли, что впервые заговорил с эльфом.
– Джонни… Я бы так не решился назвать даже пса, – весело хмыкнул Клён.
Наступило тишина, нарушаемая лишь треском пожираемых огнём сучьев.
– Скажи, а как ты сюда попал? Ведь не вечно же ты томился в темнице.
Джонни прочистил горло. Было трудно подобрать первые слова. Перед глазами мелькнул калейдоскоп живых и мёртвых людей, минувших событий и скрывшиеся навсегда за горизонтом далёкие берега. Годгоррат, Кагрецу, Волчий Дол, Мэг, «Грифон», Айгринд, чупащ… О, чего только он не успел испытать за последние месяцы. Этого хватило бы на несколько жизней!
Джонни рассказал Клёну о Годгоррате и своей жизни на нём; «Грифоне», суровом капитане Ярольде, морском чудовище с глазами-блюдцами. Чем больше он говорил, тем быстрее оживлялся эльф, проявляя к рассказчику всё более нетерпеливый интерес. Глядя на смеющийся рот и жмурящиеся от удовольствия глаза, Джонни понял, что нет никакого бездушного холодного существа, бросающегося в него сливочной косточкой, а есть беззаботный юноша, совсем мальчик, который, как и все мальчишки, любит истории у костра. А ещё он понял, что эльф не поверил ни единому его слову.
Когда Джонни дошёл до Норкарона, Клён нахмурился, его лицо как-то разом потемнело. Горец прервал повествование, озадаченный подобной переменой.
Перворожденный подбросил сучья. Костёр жадно вспыхнул, окрасив его лицо в багровый цвет. Под глазами, крыльями носа и на скулах Клёна пролегли тревожные пляшущие тени.
– Норкарон – дурное место. Город мёртв уже много столетий. Но неприкаянные тени его былых обитателей по-прежнему бродят меж печальных развалин. Солнце не властно над ними. Кто знает, что творится ночью на старинных улицах…
Голос эльфа был серьёзен, в нём не было и следа прежней весёлости.
– Некогда там жил просвещённый народ, но Алый Король подчинил их волю…
«…он всех их уволок. Одного за другим…» – мысленно закончил предложение Джонни словами Бредаря.
– … погубив в итоге и город и всех жителей.
– Алый Король?
– Алый Король, Вечный Шут, Мёртвый Забавник – у него много имён, – понизив голос, ответил эльф, сверкнув широко открытыми глазами на другой стороне костра. – Говорят, он был придворным шутом при дворе людского владыки Олдриса, когда его сын – мерзопакостный Орин, ведомый гараановой волей, напал на столицу Артуара*, превратив его жителей в нежить. С тех пор прошло много веков. Нет давно Орина с его мёртвым воинством, но дух одного из первых Проклятых и поныне бродит по Аринару, сея смерть и разрушение. Он один из первых Проклятых. Нет в мире тьмы более могущественного чародея, чем Алый Король!
Джонни вспомнил шута в доме Безумного Шляпника и барельефы в Норкароне. Не с самим ли Алым Королём он играл в шахматы?!
Его размышления прервал Клевер. Как всегда тот неожиданно вырос из-под земли. Мрачный эльф бросил охапку хвороста у костра и молча, удалился.
– Что же ты замолчал, продолжи свой рассказ, – приветливо улыбнулся Клён.
Горец дорассказал оставшуюся часть долгой истории о своих похождениях, утаив лишь злоключения в темнице. Ему было не то что неприятно говорить, но даже вспоминать гадкую троицу мужеложников.