Дороги Аннуина

Госпиталь повстанцев выглядел так же, как и все остальные помещения, расположенные в подземном бункере.

Лампы дневного накаливания светили достаточно ярко, чтобы освещать палату, но всё–таки с солнечным светом им было не сравниться.

– Не скучаете по солнцу? – Не удержался от вопроса Киан, когда один из медиков наклонился над белым столиком, на котором были разложены инструменты и перевязочный материал.

Лицо медика наполовину скрывала повязка, оставляя на виду лишь глаза и часть лба. Голубая шапка из полупрозрачного материала прятала волосы.

Услышав вопрос Киана, медик пожал плечами, не прекращая осматривать его слегка искореженное лицо.

Другим ответом он его не удостоил, и Киан закрыл глаза, решив не отвлекать человека от работы. Он даже не дернулся, когда его раны протерли чем–то обжигающим.

Эти старания, конечно, очень любезны, но завтра на месте ссадин и порезов, появится новая кожа. Если бы так, как Киан возвращал себе целостность, он мог бы вернуть Сагу, то с легкостью расстался с этой новоприобретенной способностью.

Кажется, что в тот момент, когда он увидел её мертвой, его сердце прекратило биться. Оно вряд ли сможет восстановиться и зажить так же просто, как и его тело.

Медик выпрямился, прекращая свою работу, и откатил свой столик в сторону, оставляя Киана в одиночестве. Кроме него в палате госпиталя больше никого не было, и тишина прерывалась лишь звуками удалявшихся шагов.

На следующий день Киан благополучно избавился от половины повязок, стараясь сделать так, чтобы ни у кого не возникало подозрений. Он стоял возле зеркала, рассматривая своё отражение. Слишком диким и заросшим беглецом Киан выглядеть не хотел – в новом мире ему стоит перенять привычки и образ жизни этих людей.

Раздобыв в одном из светлых шкафов ножницы – предмет, крайне удобный как для домашних дел, так и для боя, Киан снова вернулся к зеркалу.

С короткими волосами и без щетины  он выглядел совершенно иначе – словно стал моложе на  несколько лет. Киан осторожно провел рукой по лицу, стараясь привыкнуть к себе. Понравится ли он Саге таким?

Он поймал себя на мысли, что думает о ней так, словно она находится в соседней комнате, рядом с ним. Каждый его шаг он сверял с тем – что подумает она или как отнесется к тому или иному поступку.

Киан улыбнулся.

И резко оборвал себя. Он тратит время на бессмыслицу, тогда как должен разыскать свою женщину. Она, в отличии от него, не обладает бессмертием, пока они не вместе.

Месяц, проведенный бок о бок с повстанцами, казался Киану одним днём. Он видел, как эти люди стараются бороться за свою жизнь и те крохи уюта, которые они создавали – упорно и безостановочно.

Здесь были и дети – разных возрастов. И Киан поражался тому, как они умели безмятежно смеяться, словно над их головами не взрывались снаряды, и не умирала выжженная земля. Он видел в глазах женщин веру, когда отряды повстанцев выходили наружу, и эта вера была сильнее, чем все атаки противника.

Теперь он немного разбирался в том, что происходило в мире Саги. Он знал о том, как Эдуард присоединился к терпящим поражение повстанцам, приведя с собой целый взвод солдат правительства. Знал о том, что прошло более пяти лет с того момента, как он возглавил повстанцев после гибели их лидера и начал успешно противостоять Империи, отвоевывая постепенно клочок за клочком земли и возвращая людям надежду на свободу от Империи. Люди рассказывали Киану о том, что хотят жить так же, как жили до того момента, как она появилась, выкачивая все силы и ресурсы для горстки богачей.

 Недоверие к Киану медленно сменялось дружелюбием, и он пытался отплатить своим новым соседям добром, помогая по мере сил.

При этом Киан не прекращал попыток узнать – возможно ли как–то выбраться с территории повстанцев, стараясь при этом не будить подозрений. Ему так же не удавалось пока никак поговорить с Эдуардом так, чтобы вызнать хоть что–то.

Казалось, что удача пока не на его стороне.

Периодически повстанцы выбирались на оборудованные площадки, которые были превращены в небольшие аеэрарии. Солнечный свет рассеивался по всей поверхности площадок, и люди наслаждались его теплом. Не смотря на то, что в распоряжении повстанцев были обширные подземные оранжереи, они радовались виду слабых побегов травы, прораставших сквозь выжженную огнем, песком и ветром почву.

Киан уже пару недель привыкал к тому, что его взяли в один из взводов, охраняющих подземный город. Он находил современное вооружение крайне удобным и смертоносным и втайне восхищался тем, как далеко шагнуло искусство войны.

Маленький ребенок пробежал мимо него в сторону матери, со смехом споткнулся и, падая, ухватился за ногу Киана. Тоненькие пальчики вцепились в ткань одежды, и Киан машинально наклонился, подхватывая малыша. Он был похож на тоненький стебелёк травы – такой хрупкий, способный сломаться при сильном порыве ветра.

На мгновение Киана захлестнуло ощущение горечи, смешанной с нежностью. Маленькие ладошки доверчиво цеплялись за его пальцы, позволяя Киану помочь подняться на ноги. Затем малыш бросился наутек, всё так же заливисто смеясь.

Он хотел бы ощущать, как его собственный ребёнок безмятежно держит его руку, теряясь в большой ладони отца.

Ему хотелось бы знать, что пока он рядом, те, кого он любит, спят спокойно с верой в него.

Киан сжал руки в кулаки, стараясь восстановить дыхание и вернуть себе спокойствие. В последнее время он понимал, что самое сложное – ждать своего часа. Его попытки сделать шаг вперед наталкивались на какую–то невидимую стену, и Киан всякий раз с яростью осознавал, что богам угодно проверить его терпение.