Страница 90 из 92
У Конрада сжались и похолодели и так донельзя скукоженные и окоченевшие внутренности.
«Вот и все, – обреченно подумал он. – Главное, чтобы не позорил и прямо здесь не стал наручники надевать».
Конрад поднялся и, стараясь хотя бы внешне сохранять спокойствие, подтвердил:
– Да, это я.
– Наконец-то! Я вас разыскиваю уже третий месяц. Ваш друг, Лукаш, заложил квартиру, чтобы оплатить услуги нашего агентства. Сумасшедший он, вот что я вам скажу.
– Лукаш? Вы разве не по поручению полиции меня разыскиваете?
– Полиции? Нет. Наводок из полиции на вас не было. Вы что-то натворили?
– Я? Нет. Просто обычно пропавших людей разыскивает полиция.
– Так по поводу вашего исчезновения, наверное, не стали заявление в полицию подавать. Я в мотивы действий вашего друга не вдавался. Это не мое дело.
Страх, охвативший было Конрада, немного отступил, но все равно многое оставалось неясным.
– Да, странно… Квартиру даже заложил… А что именно Лукашу нужно от меня?
– Просил передать вам, что ждет вас домой. Что все улажено. И вам не о чем беспокоиться. Что именно это значит, я вам сказать не могу. Он меня в подробности не посвящал.
– А как вообще дела в Мошкве? – продолжил прощупывать почву Конрад. – У нас тут, знаете, даже видеовизоров нет. Полная изоляция.
– Дела-то? Веселее некуда, – саркастически хохотнул детектив. – Правительство собирается сделать ненависть еще недоступнее для простого человека. Теперь чувствовать ее можно будет только за о-очень большие деньги. Так что мы с вами здесь, боюсь, в пролете. Но это еще ладно. Тут на днях прошла новость, что собираются устанавливать ограничения на срок действия имеющихся у населения денег. Теперь, если в течение трех лет деньги не потратил, всё – они тю-тю. Заработал – изволь избавиться от них за три года. Копить нельзя. Кризисом накрыло не только экономику, но и мозги нашей верхушки.
– А что там с тем громким делом – ну, помните, расстреляли приемную комиссию актерской гильдии? – задал свой самый важный вопрос Конрад.
– Так поймали. Уже и суд был. Парню пятьсот восемьдесят лет дали – доказали состояние аффекта. Так что еще дешево отделался. Остальные новости по дороге расскажу. У меня ё-молёт вон за той рощей припаркован. Сюда нельзя на нем. У вас вещей-то много?
– Я не понял, – прозвенел недовольный голос Сарануила. – Как же так? Этот человек не только выпил остатки такого замечательного первачка, но и такого замечательного Конрада у нас забрать хочет? Это произвол! Конрад, ты что, серьезно собираешься уезжать? Но сейчас не время. Ты нужен здесь. Невольный, то есть Его Высочество, рассчитывает на тебя!
– Его Высочество может всегда рассчитывать на меня, – Конрад снял с себя тулуп и закутал в него низкорослого демона, который продолжал возражать едва слышным голосом, теряющимся в недрах накрывшей его с головой овчины. – Сейчас-то ехать как раз самое время – слышал, что в Мошковии творится? И ты не переживай, перед Его Высочеством и мною стоит одна и та же задача. Мы оба хотим научить людей вновь быть людьми. Пусть безрассудными. Пусть в чем-то неправильными. Но людьми. Вновь научить их не прятать свою человеческую природу, не стыдиться ее. Не стыдиться, разумеется, не худшего, что в нас есть, а лучшего. Пусть вчерашний человек и диковат, с точки зрения человека сегодняшнего. Но сегодняшний человек тоже диковат, на взгляд человека, которым он был вчера.
– Что, и босяков так легко бросишь? – извлек свой последний козырь Сарануил.
Перед мысленным взором Конрада прошла вереница лиц селян. Веселых. Грустных. Забавных. Озадаченных. Такие лица среди них были. А вот вероломных, злых, мрачных не было, пусть моменты, благоприятствующие проявлениям вероломности, злобы и мрачного расположения духа, и возникали.
– Они гораздо ближе к тому, что есть человек, чем мы, – за селян Конрад был спокоен. – К тому же, как говорит мой друг Лукаш, я не прощаюсь.