Рандом

Ни с кем не пересекаясь, я дошла до «Англетера», поднялась на третий этаж в свою тайную комнату. У запертого на ключ шкафа, в котором хранились мои «драгоценности», клубилась пыль. Я не подходила к нему месяца два и мои следы должны были запылиться, но было не так. Кто-то бродил здесь в мое отсутствие. Что ж — я пожала плечами, мне нечем было удивить любопытного. Оставалось проверить, добрался ли он до моих заветных вещиц.

Открыв дверь, я проверила все свои нехитрые тайнички — перышки и нитки — все было на месте. Никто не притрагивался к значимым для меня вещам. Ничего интересного для чужих глаз моя коллекция не представляла, но однозначно бы напрягло. А кому понравится?

Я боялась зависнуть в сувенирно-игрушечном отделе, поэтому сразу открыла большой ящик с надписью «Самое дорогое». Я сама написала это ярким маркером, чтоб пореже заглядывать. Слишком больно. Слишком.

И сейчас я пережидала, пока мое сердце разожмут цепкие болезненные тиски. От ожидания увидеть то, что там находилось, слезы выступили у меня на глазах. Но то, что я там увидела...

«Это точно не может быть моим», - первая мысль посетила меня минут через десять. Я даже не заметила как за время мозгового молчания, мои руки умудрились собрать из прекрасных тяжелых деталей настоящую машину смерти, одноглазо разглядывающую пространство с определенной целью. Убивать. Я трогала ящик с патронами — они просились в теплые гнезда обоймы, я нюхала пропахшие смазкой перчатки с обрезанными пальцами, надевала и снимала черную шапку с удобными прорезями. И... странное виденье хлестнуло по моим глазам — Леха, отталкивающий в сторону свою шизоидную подружку.

Все это принадлежать мне не может. Пусть подходило по размеру вплоть до маленьких берцев и куртки с уплотнением на груди — но ко мне отношения все равно не имело. Мне все подкинули, каким-то образом взломав мою ниточно-перьевую оборону!

...Или нет! Логично предположить, что у каждого из тех, остался в живых, скрывается в шкафах такое вот смертельное оружие. И когда наступает другое время суток, не то, которое укладывается в двадцать четыре часа, каждый из нас начинает охоту. Друг на друга. Верка — яркий пример. Одна из тех неудачниц, кто попался.

Потому что, так или иначе Земля должна быть чистой. И когда умрет последний представитель нашего племени, включиться иное время, отмотает за пару дней пяток тысячелетий и все, что останется — благодатная почва для новых экспериментов. О, как их безгранично много для того, кто планирует эволюцию для каждого живого организма!

Вот о чем думала я, когда перепрыгивая через две ступени, выскочила на Исаакиевскую площадь. Со мной прыгала сумка только с самым необходимым, да, пожалуй, еще несколько любимых вещей оттягивали мое плечо. То странное, найденное мной оружие, лупоглазо целилось теперь в черноту закрытого ящика в шкафу и выстрелить мне в спину не могло.

Ведь так?

 

Эпилог

Бомба в моей голове разорвалась.

Ночью я без происшествий забралась в багажное отделение открытого трейлера и даже успела соорудить себе настоящее гнездышко из пачек памперсов. Я оказалась права — ближе к утру мотор загудел и машина тронулась с места. Постепенно меня укачало. Мы ехали, я слушала шум дороги. Временами мы останавливались, иногда Макс выходил, с матюгами разгребал невидимые мне завалы, пробивая дорогу в новый мир. Мяукал в положенное время Костик, требуя по расписанию кормежку, либо новый памперс.

Я не планировала обнаружить себя в первые сутки. Вообще, чем дальше мы будем от Питера, тем лучше. На дороге Макс меня не бросит — это факт. А повернуть назад... Духу не хватит, я была уверена.

Я победила, я знаю. Эта мысль баюкала меня, толкала в объятия сна.

И вот тогда в моем мозгу разорвалась первая бомба. Вдруг, из кладбищенского тумана ко мне выдвинулось худое лицо Колюни.

- Ты права, Влада, - шептали синие губы. - Ты мудрее нас всех. Если бы тебе нужен был оруженосец, я готов...

- Ты? Зачем? - странные вопросы сыпались из странного парня, прижимающего к мертвой груди кровавые руки.

- Никогда бы на тебя не подумала… Черт-черт, как обидно. Ты… чтоб ты… – Белые зубы до крови кусали губы, а короткие белые волосы трепетали, как снежные перья на ветру.

Память холодной влажной змеей потекла вверх по позвоночнику, с каждым движением к ней что-то липло. Она двигалась, обрастая новым, все более неподъемным мусором.

А потом начался настоящий артобстрел из старческих «доченька, не надо», гопницких «только не ты, мля, только не ты». И много вопросов — разных, одинаковых, много молчаний — просящих, понимающих. Всплывали десятки мертвых лиц, которых я видеть не могла. И еще одно, почти детское, спокойно принимающее пулю из случайно дрогнувшего ствола.

Я не спала. Мокрая от пота я нашарила в сумке бутылку с водой и долго пила, обливаясь, чувствуя струи, ползущие за пазуху. Кошмар. Только кошмар. Я повторила слова двести миллионов раз, пока не успокоилась. Я собиралась пристроить бутылку на место, когда моя рука наткнулась на холодный металл. Деталь сама собой прыгнула мне в руку, потом еще одна и еще. Согретые теплом, они собрались в одну — смертоносную одноглазую стерву. Я усмехнулась, сжав ее в руках. Она ответила мне тем же, подмигнув единственным глазом.