Страница 89 из 124
- Ты! - сказал он, и вокруг мгновенно не осталось ни души. – Поднимись-ка, дочь моя. Ты носишь ребёнка?
Ленка встала, придерживая руками живот. Она молчала - слова были не к чему.
- Ереси стоит опасаться каждому из нас, - сказал старец. Он говорил громко, но девушка поняла, что обращался он только к ней. – Впасть в неё ничего не стоит, и только усилия, которые человек прикладывает, чтобы выбраться на свет – вот, что имеет значение.
Посмотрев на фреску девы Марии над алтарём, он сказал:
- Это место смердит. Покинем его, братья.
И вышел, оставив после себя лишь потрясённое молчание. Скрылся и отец Василий.
Ноги подкашивались, но вместо того, чтобы сесть, она пробралась через толпу и поднялась по лестнице к обители настоятеля. Ожидала, что найдёт закрытую дверь, но та была распахнута настежь. На полу остались грязные следы.
Отец Василий сидел на софе, прямо под ликом Христа, и смотрел в потолок. Бледность не думала уходить с его лица – напротив, через ноздри и приоткрытый рот она, казалось, просачивалась внутрь.
Ленка стояла в дверях достаточно долго, прежде, чем отец Василий её заметил.
- У нас был… теологический диспут, - сказал он.
- Маловато времени для диспута.
Отец Василий посмотрел на неё и слабо улыбнулся. Показал на стул, приглашая сесть.
- И тем не менее, я успел выслушать обвинения в опасном своеволии и в том, что увлёк за собой к обрыву целую прорву народу, попытаться отстоять свою точку зрения – по всей видимости, неудачно - накричал на владыку и швырнул свечкой в одного из его прислужников. Вот же старые вороны!
Отец Василий прерывисто вздохнул и сказал:
- Он осудил меня за ересь.
- Помогать всем этим людям – ересь?
- Ересь – это отступать от догматов. Это подрывать истины православной веры. Это намерено искажать основы и свободомыслие в отношении единого Господа нашего, даже если они сопровождаются благими намерениями и ненасилием. Оказывается, лучше оставить человека умирать, чем дать ему ложную надежду и ввергнуть во грех.
Он воздел руки над головой, как будто собрался танцевать некий затейливый танец.
- Получается, ересь – это поиск верного пути в условиях, когда без поиска обойтись невозможно.
- А что хотят святые отцы?
- Святые отцы и его высокопреосвященство, - отец Василий выставил перед собой указательный палец и засмеялся, - хотят повернуть всё вспять. Но поскольку управление временем никак не соотносится с догматами нашей матушки Православной церкви, они собираются пустить всё на самотёк и молиться.
Он вскочил, плюнул себе под ноги, и, будто спохватившись, и растёр плевок ботинком.
- Молитвой и делом можно добиться куда больше, чем просто молитвой. К чёрту, - он сотворил крестное знамение. - Если они хотят отлучить меня от церкви, пусть отлучают, но путь, который я выбрал, правилен он или нет, я должен пройти до конца. Всю жизнь я был немного вольнодумцем. Пришёл к религии сразу и вдруг – через весёлые посиделки с друзьями и подругами в ночных дворах, через рок на гитаре, через журналы «Хочу всё знать» и «Техника – молодёжи». Не было в моей жизни великого потрясения, не было большого горя или столь же большого счастья. Просто однажды меня как обухом по голове ударило… и я понял, чего мне не хватает. С тех пор я иду по этой дороге. Я не смог отказаться от некоторых прежних увлечений, и мне неоднократно этим пеняли, но на первом месте для меня и тогда, и сейчас, остаётся Иисус.
Он повернулся к иконе, которая после страстей, что здесь творились пять минут назад, слегка покосилась.
- Они могут меня отстранить от служения, но вынуть Тебя из моего сердца они не в состоянии. Буду тянуться к Тебе и поведу людей, даже если Ты – сатана и просто маскируешься под благое, потому что идти куда-то гораздо лучше, чем стоять.
Сказав это, отец Василий застыл на добрых две минуты. Бородка его топорщилась, стоящие дыбом волосы походили на волны застывшего пламени. Казалось, воздух пронизан электричеством – а может, так оно и было.
Потом, смахнув слезу, священник посмотрел на Ленку.