Дети радиопомех

Против ожиданий, Женьку не повели сразу на вивисекцию, а вернули в камеру, снабдив горбушкой хлеба и пластиковой бутылью воды.

- Они собираются снять с меня скальп, - сказал он девчушке в лёгкой грязной куртёхе, усаживаясь на нары. – И были столь любезны, что сообщили об этом заранее. А как дела у тебя?

Сквозь разбитое стекло разило холодом, но детям это, похоже, неудобств не доставляло. Они всё так же стояли по углам, как верные постовые. Молчали. Лунная ночь на дворе серебрила сугробы и плавила лица, точно свечка воск.

Хлебная корка вызвала в животе острый спазм боли. Женя попробовал размягчить горбушку в воде, кое-как перелив её в найденную здесь же одноразовую миску – наручники с него так никто и не снял - и зубами макая туда еду. Мякиш усваивался лучше.

- Наверное, нелегко осознавать, что твоих братьев и сестёр больше нет в живых, а ты, возможно, не доживёшь и до утра, - осторожно жуя, пробубнил Женя. - Мои соболезнования.

Девочка не ответила. Её молчаливое, неподвижное стояние в купе с холодом, от которого куцее одеяльце помогало слабо, грозило вытолкнуть его в бездны обморочного сна. Комаров понимал, что это ловушка. Даже если обнаружит себя наутро целым и функционирующим, вряд ли он будет в состоянии разработать план. Это нужно делать сейчас.

Из-за двери не доносилось ни звука. Если его и слушали, то никак не подавали виду. Он знал, что там обустроен караульный пост с дровяной печью, в которой жгли столы, стулья и всякий мусор – в таких условиях ничего не стоит пригреться и задремать.

Так что можно спокойно осмотреться.

На окнах решётки. Прочность их не вызывает сомнений. Он мог перебить хоть все стёкла, делу это не поможет. Не смотря на ветхость стен, кладка была на совесть. Прежде, чем организовать здесь тюрьму, их хорошо осмотрели, сдвинув весь хлам к центру помещения, так, что дети, будь они немного поживее, могли бы играть в «царя горы». Сетка из арматурин непонятного назначения над головой также выглядела основательной. На двери нет замков, которые можно было бы выбить или открыть булавкой – с той стороны она запиралась на большой засов.

Значит, выхода нет.

Если только не попробовать использовать в качестве ключа сокамерников.

- Подыграйте, - шепнул Женька, а потом крикнул, постаравшись вложить в голос как можно больше отчаяния. – Эй! Эти детки пугают меня до чёртиков! Как вам доказать, что я не из них?

За дверью завозились, грубый голос велел ему заткнуться.

- Отдохни лучше, - прибавил он хмуро. – Завтра у тебя тяжёлый день.

- Я же говорю, что не могу так спать, - Женькин голос чуть не пустил петуха. – Сейчас я разберусь с этими зомби! Докажу вам, что я чист, что нет никакого передатчика у меня в голове.

- Шефу надо было пристрелить тебя сразу, - отозвался голос. В нём явно слышалось раздражение… и что-то ещё. Страх? – Заткнись, а? Не до тебя сейчас. У тебя руки связаны. Никого ты не убьёшь.

- Я служил в спецназе! - крикнул Женя, подмигнув девочке, челюсть которой отвисла, будто мышцы больше не способны были её удержать. Собственный голос ему понравился. В достаточной мере отчаянный. Комаров никогда не считал себя хорошим актёром. – И нас там учат, что если руки тебя подвели, используй зубы.

- Брешешь, пёс, - дверь с той стороны вздрогнула от удара кулаком. Теперь раздражение и даже паника слышались в голосе тюремщика вполне отчётливо. Женька моргнул. Что-то происходит. Он подошёл к окну, встал под таким углом, чтобы было видно соседнее крыло завода, соединённое с бараком переходом на уровне второго этажа. В окнах там горел свет.

- В бесконечном универсуме обнаруживается деятельность бесконечно совершенного Разума, - вдруг сказал дети. Женя шарахнулся от них и полетел кверх тормашками, запнувшись о картонную коробку, наполненную обломками плитки.

Статуи ожили, сделав шаг одновременно в разные стороны, будто молекулы в обучающем фильме, который сняли с паузы. Женя увернулся от голой ступни паренька лет двенадцати с порванным ухом, перекатился, заорал, когда обломки камня впились в рёбра. Ему показалось, что швы разошлись, и действительно, майка с той стороны обагрилась пятнами крови.

- Эй, эй! Что там творится? – спросили из-за двери.

- Клянусь, я сейчас их всех поубиваю!

Играть больше не было необходимости.

Передвинув себя в пространстве, будто об этом их попросила сама вселенная, дети вновь замерли. В этот же момент засов со скрипом выполз из ниши, и дверь начала открываться.

- Ну и напугали же вы меня, - буркнул Женя, подобравшись и запретив себе чувствовать боль. Он бросился на вошедшего из тени и застал его врасплох, боднув макушкой в живот. Мужественно принял левым ухом удар фонарём, который казался похожим на гантель, врезавшись плечом в косяк, восстановил равновесие и сбил тюремщика с ног. А затем наступил ему на горло - слава богу, ботинки никто не подумал с него снять.

- Вам подержать дверь, леди и джентльмены? –  спросил у сокамерников Женька, сплюнув кровью. Никто не ответил.

Несколько минут он потратил на поиски ключа от наручников. Обшарить карманы тюремщика можно было только присев и повернувшись к нему спиной, но там не обнаружилось ничего, кроме пачки сигарет спичек, да каких-то бумажек. Мятые сторублёвки. Кому они теперь нужны?