Страница 8 из 124
Кирилл не выходил из комнаты всё утро. Лена, слушая под дверью ровное его дыхание, не пошла на работу, и даже Игорь, для которого свалить от семейных неприятностей в любимый сервис было доброй традицией, не находя себе места, нарезал круги по залу. Два раза за утро он брался ремонтировать книжную полку в спальне, один раз - клеить каблук, который минувшей осенью отвалился от сапога жены, но ни одному делу в это утро не суждено было быть доведённым до конца.
Жена позвонила классному руководителю и сказала, что Кирилл приболел и не придёт сегодня на занятия.
- Не он один, - ответила Ольга Вячеславовна. Она была учителем старой закалки, но уж слишком, должно быть, старой: она не представляла, что делать с мобильниками у детей и не находила себе места, когда в обойме подведомственного ей класса не хватало патронов. Кирюха однажды сказал, что она могла бы классно надзирать за мартышками в зоопарке. - Эпидемия, что ли, какая...
В одиннадцать Лена отвалилась от книги - будто дубовый листок оторвался от ветки и спланировал вниз. Вздохнула, как-то по-советски, по-старинному всплеснув руками, и отправилась в комнату с зелёной дверью. Игорь пытался убедить себя, что всё нормально, но оно отнюдь не было таковым. За всё время между ними не проскочило ни единого слова. Каждое вновь могло зажечь огонь семейного очага, но их, этих искр, не было. Воздух застыл, как холодец на балконе. На улице что-то происходило, но с высоты пятого этажа слышались лишь невнятные отголоски.
- Игорь! - вдруг закричала жена.
Он сорвался с места, запутался в проводах, но через секунду был уже рядом с ней. Кирилл походил на кусок белого мрамора. Он сидел на краешке кровати и, видно, пытался читать. На коленях у него лежала книга-в-картинках, предок современных комиксов, одна из тех, с которых Кирюха, использовав их в пять лет как плацдарм для выхода на недосягаемую для многих детей орбиту, переключился на более серьёзную литературу. Истории об Изумрудном Городе. Лена разминала ему плечи, но больше - тормошила, пытаясь добиться хоть какой-то реакции. Голова ребёнка качалась, будто готова была вот-вот скатиться с плеч.
Сперва Игорь подумал, что Ленкина выдержка пошла ко дну, но потом увидел нечто на лице мальчика. Трещины. Такие мы привыкли называть разрезами глаз и рта, но у Игоря возникла ассоциация с рушащимся под градом подземных толчков зданием. Глаза мальчика были похожи на два стеклянных шарика. Зубы блестели керамическим блеском. Нижняя челюсть болталась и иногда клацала нижними зубами о верхние.
- Прекращай уже, пацан, - сказал Игорь. - Иначе я возьмусь за ремень.
Он ожидал большего эффекта, чем выпущенная из глаз Ленки пуля, и сконфужено замолчал.
- Кира, если у тебя что-то болит, скажи мне, пожалуйста! Игорь, нужно вызвать врача.
- Какого? Специалиста по семейным отношениям?
Игорь прекрасно видел разворот страницы на коленях мальчика, мог прочитать его так же легко, как надписи на многочисленных постерах на стене. Комиксы лежали кверху ногами и повествовали о похождениях девочки Дороти и её верного пса Тото. Для Кирюхи все они ходили, как мухи по потолку, кверху тормашками и изъяснялись сочетаниями незнакомых символов. Вытянув шею, Игорь следил за полётом обезьян, которые, набрасываясь на Страшилу и железного дровосека, растаскивали их на части. Эта картина настолько его поразила, что едва ли он сейчас смог сделать даже шаг.
Сам Игорь книгами, мягко говоря, не увлекался. Считая их занятием для женщин и детей, он подчас очень удивлялся, когда слышал, что большая часть этих кирпичиков с вдохновляющими заголовками создана мужчинами. Он оставался приверженцем сюжетов, рассказывающих историю микроволновки и стиральной машины, в деталях показывающих, из чего состоит велосипедная каретка и как она дошла до такой, скрипучей во всех отношениях, жизни.
Ленкино лицо сделалось испуганным. Мальчик вдруг встал, мягко отстранив мать. Книга сползла на пол, закрылась, заставив Игоря моргнуть; в его взгляде вновь появилась осмысленность. На обложке красовалось поле огромных, как солнца, маков, между которыми брели герои... казалось, растения качаются, уворачиваясь от столь же гигантских пчёл.
- Куда ты? - взвыла Ленка.
Кирилл не ответил. Он прошёл мимо отца и исчез в зале. Было слышно, как там шелестят занавески, словно их пропускают между пальцев снова и снова. Лена была уже там: её увещевательный тон гремел барабанами. Игорь же просто не мог заставить себя сдвинуться с места.
Когда сын проходил мимо, тыльные стороны их рук соприкоснулись, и он вздрогнул. Он готов был обозвать себя чересчур впечатлительной девочкой, но при этом мог поклясться, что руку обожгло, как горячими углями. Так и есть: кожа там покраснела, будто от чесотки; казалось, ещё немного - и она вздуется волдырями.
Прошло немного времени. Игорь и Лена наблюдали за сыном, как за только что купленным хомяком. У них в квартире будто поселилось некое эфемерное существо, состоящее из горячего пара и двух огромных стеклянных глаз, которые поворачивались в орбитах, следя за чем-то невидимым. Оно бродило из комнаты в комнату, окунало бледные пальцы в любую поверхность, как в воду. Знакомые вещи кочевали на этих ладонях с места на место - керамический совёнок-солонка взгромоздился на цветочный горшок, компьютерная мышка укрылась в кастрюле, к стенкам которой пристала со вчерашнего вечера гречневая каша. Одна из хитрых деталей велосипедного механизма, которые Игорь приносил в карманах, спряталась в маминой подушке. Казалось, любую из этих вещей Кирилл легко может поставить на стену, на покатую поверхность туалетного бачка, или, если залезет перед этим на табуретку, то и на потолок; и только некое шестое чувство, смутная догадка о земном притяжении, не позволяли ему этого сделать.