Страница 15 из 124
Теперь же игрушки были забыты.
- Лерка пытается её покормить, но та не берёт грудь, - рассказывала Игорю Лена. – Следит за каждым, кто подходит к люльке, таким, знаешь... недетским взглядом. Слишком уж спокойным. Не как у коровы, нет! Как у старика... да, она сказала - как у старика. У деда перед смертью были такие же глаза - глубокие, мудрые. Понимающие. Только у стариков они сам знаешь какие - тусклые, в сетке капилляров и со всякими выделениями - а здесь яркие.
Лена закрыла лицо руками и расплакалась, не принимая попыток мужа её успокоить. Игорь ушёл в другую комнату. Он сидел и думал, что женская дружба - странная вещь. Она вдруг куда-то исчезает после того, как очередная счастливица находит способ выскочить замуж - Ленка могла месяцами не созваниваться ни с кем из тех, с кем тесно общалась до замужества, - но любая проблема становится недостающим звеном цепи, которая соединит их снова в единое целое - будто и не было разлуки. Даже Лена, девушка-кремень, что не горела желанием делиться накипевшим и наболевшим, с готовностью дала себя замкнуть. Мужчины не такие. Они могут плакаться друг другу за горькой выпивкой, но наутро всё становится, как прежде.
Теперь Лена, Лера и ещё три-четыре головы крупного рогатого скота созванивались каждые три часа и подолгу трепались, делясь симптомами своих чад, обсуждая причины этой глобальной эпидемии и гадая, чем всё это кончится и какие шаги будут предприняты компетентными людьми. К вечеру эта цепь разрослась до добрых пятнадцати звеньев. Игорь шутил, что им не хватает только достаточно длинной лавочки возле какого-нибудь подъезда.
- На улицу просится пока только наш, - сказала она мужу.
- Это хорошо или плохо? Может, вывести его погулять?
Ленкины зрачки расширились, грозя превратиться в чёрные дыры.
- Знаешь, что мне кажется? Мне кажется, мы что-то упустили из виду. Что-то важное. Мы - она заметила, как непроизвольно сжались у мужа кулаки, и поправилась, - все мы, а не только мы с тобой. Что-то такое, о чём мы забыли за своими работами до и усталостью после. Мы ведь почти не глядим на своих детей. Мы помним об их потребностях, но это, знаешь, не главное. Всё это - вроде наказания свыше. А я ведь не помню даже, как правильно креститься. Осталась ли у нас Библия? Нужно посмотреть.
- Лена, - Игорь старался правильно подбирать слова. - Мы всё делали, как надо. Тебе есть за что стыдиться перед Кирюхой?
- Нет, но...
- Мы всё делали, как надо, - отрезал мужчина и постучал ладонью по столу.
Он всего лишь хотел её успокоить, но добился обратного эффекта. Ленка вдруг вскинулась. Темнота, таящаяся в её глазах, была похожа на темноту в дулах двустволки.
- А что насчёт тебя, Гошик?
Она фыркнула.
- Мужчины всегда что-то делают не так. Вы косячите, извиняетесь, снова косячите. Или не извиняетесь... в сущности, не важно. Не важно, потому что один раз достав член из трусов, вы достаёте его снова и снова. Это я фигурально, если что, но думаю, ты меня понял. Вы как подростки, которые навечно забуксовали на своём странном, грязном пути - куда бы он ни вёл. Интересно, увижу ли я в своей жизни хоть раз по-настоящему взрослого мужчину? Его нужно посадить в клетку и демонстрировать в зоопарке.
Игорь почувствовал, как в груди потрескивает пламя. Сквозняк изо рта Ленки раздувает его, и скоро огонь рванётся вверх по трубам-венам, превратив всё тело в трясущееся от гнева кусок мяса.
- И что он будет делать? - сказал он, чтобы немного себя успокоить. - Предлагать через решётку женщинам носовые платки и бокалы вина?
Лицо Ленки оставалось сухим и горячим, как пустыня.
- Вряд ли он сможет искупить всё, что натворили его собратья. Эх, мне бы хоть одним глазком на такого глянуть!.. Знаешь что, Гошик, это всё ваша вина. Во всём происходящем виноваты вы. Каково это вообще - всю жизнь быть беспечным существом, неспособным нести ответственность за свои поступки? Не знаю, что вы натворили, но наверное, где-то есть чаша мужского эгоизма, которая переполнилась и перевесила другую чашу... что бы там на ней ни лежало.
Игорь знал, что дал ей повод так говорить. Повод этот был зарыт давным-давно, но всё ещё разлагался, напоминая о себе с каждым годом всё сильнее. Он чувствовал себя прескверно. Тыльная сторона рук отчаянно чесалась. Ссадина на щеке Ленки выделялась так, как будто её подкрасили фломастером. Господи, неужели нельзя было залепить её пластырем? Замазать какой-нибудь хитрой пудрой? Сучка нарочно выводит его из себя этим пятном и криками.
Игорь повернулся и саданул кулаком по стене. Потом ещё раз, и ещё. В двух шагах слева неловко свалилась со стены картина с морским пейзажем. Стёкла тихо запели. Ленка ойкнула и зажала рот руками.
За день Кирилл попытался выйти в подъезд, по крайней мере, трижды. Ленка его останавливала, Игорь изучал лицо малыша, как ворона изучает незнакомый ей, и, возможно, опасный предмет. Старался не приближаться. После того, однако, как Лена заметила, что сын смотрит на окна, ему пришлось дежурить в комнате с зелёными обоями, на одной стене которой восставал из скалы сказочный замок. Возле окна Игорь поставил стул и сидел на нём, рассеянно глядя на пейзаж. Когда Кирилл затевал новое путешествие по квартире, словно сказочный хоббит, вновь погружая ноги в ковёр гостиной, как в тёплое, мелкое море, он переходил под юрисдикцию Ленки - из груди мужчины вырывался вздох облегчения.