Дети радиопомех

Задерживать силой, как боялась Ленка, их не стали. Только посоветовали найти укрытие и перемещаться по городу как можно меньше. Лена кивала с отсутствующим видом. Игорь знал – она намеревается отправиться в самое пекло.

И он, конечно же, с ней. Где-то глубоко внутри некто трусливый и слабый надрывался, крича: «беги! Спасай свою шкуру!», но Игорь не желал слушать. Сегодня он нужен Ленке другим. Что бы ни случится нынешней ночью – он будет ей опорой.

- Как ты думаешь, почему они больше не двигаются? - спросила Ленка, когда они пробирались через жилые кварталы. Снег повалил так же сильно, как в первые дни катастрофы. Дороги выглядели большими пустырями между бетонными громадами. В машинах разрядились аккумуляторы, и когда носок сапога вдруг упирался в крышу или капот, больше не слышалось рёва сигнализации. Звучали они, как пустые консервные банки. Поминутно то там то здесь слышался рокот - сходили с крыш целые пласты снега.

Но было ещё кое-что. Что-то, что Игорь не мог сразу для себя идентифицировать, а когда понял, почувствовал не свойственную ему светлую грусть, тоску по давно прошедшим временам. Пахнет весной. Теперь легко было поверить, что снег не вечен. Рано или поздно белое пуховое одеяло скатают и уберут в шкаф – до следующих холодов. Игорь попытался подсчитать, какое сегодня число, но не смог. Должен быть февраль… а может, уже март?

Они встретили нескольких детей. С плеч каждого Ленка любовно стряхивала снег, дышала на фарфоровое лицо, пытаясь отогреть. Снимала перчатки и осторожно ломала пальцами корочку льда, которой схватились веки. Их лица были спокойны, но грустны, как у людей, которые куда-то очень спешили, но не успели в срок. Каждый раз Игорю приходилось её уводить. Каждый раз она плакала, а он пытался представить, сколь многих они просто не заметили среди сугробов.

- Потому, что исчезла первопричина? Потому что то, что в них было, ушло?

Ленка посмотрела на мужа, как на врага народа. Она погрузила голые руки в снег. Игорь знал, что только жгучий холод позволил ей снова не разрыдаться.

- Нет, это невозможно, - сказала она через некоторое время. - Кем бы он ни был, он не мог подразнить нас и бросить. Это просто подло! Он не мог оставить детей, которые ему доверились…

Она лихорадочно пыталась придумать какую-нибудь альтернативу, что-то, что звучало бы разумно. Потом зрачки её расширились, заполнив склеры.

- А что, если он всё ещё здесь?

- Кто? – спросил Игорь.

- Тот, кто говорит. Что, если исчез только разум, объединяющий всех этих мальчишек и девчонок? В детях же было так много человеческого, так ведь? Особенно в последние дни. Они были в отчаянии. Умоляли нас найти внутри себя Голос, но мы не слушали себя даже в хорошие годы – что говорить о дне сегодняшнем?

- Когда потребности пустого желудка прежде всего, - задумчиво сказал Игорь.

Ленка взяла его за руку.

- Что-то случилось. Что-то, что заставило великий разум разочароваться в человечестве – раз и навсегда. А знаешь, незадолго до того, как маленькие остановились, один из них зашёл в храм и сказал: «Сердце человеческое способно меняться, и оно изменилось. С малого начинается великое». Клянусь, так и было! Все, кто его слышал, воспряли духом. Даже калеки, даже те, кто разогнуться не мог от боли – поднимали головы и слушали. Они надеялись. Что-то случилось тогда. А потом случилось нечто другое, нечто по-настоящему ужасное, полностью уничтожив все надежды этого… существа.

- Если оно на самом деле существовало, - вставил Игорь.

Ленка устремила взгляд вперёд, где загоревшиеся фонари (как приятно было видеть этот свет после многонедельной почти первобытной ночной темноты) терялись в белом мареве. Скоро цепочка их прервётся, пропадёт и свет из окон – слишком близко к гнезду, слишком странно и непонятно. Людей там, скорее всего, не осталось. Кроме орды, и, возможно, рождественцев.

- Существовал. Я знаю.

Кое-кто им, однако, встретился. Несчастные люди, заросшие, с открытыми язвами на видимых участках кожи, спившиеся, не нашедшие себя в новом мире («покажите мне того, кто нашёл» - неизменно спрашивал себя Игорь – «Кроме закоренелых вояк, наконец, получивших достойного противника и сумевших взять власть в свои руки. Нам это ещё аукнется»), промышляющие грабежом покинутых квартир. Игорь ожидал от них агрессии, но её не последовало, как будто мир уже устал от боли и насилия. Бездомные рассказали, что отец Василий со своим воинством прошли здесь несколько часов назад. Снег уже скрыл следы, но за проторенные колеи в глубоком снегу Игорь и Ленка мысленно сказали им спасибо.

- Многие наши ушли с ними, - сказал старик в овчинном тулупе. Он жил здесь, на первом этаже многоэтажки, и был достаточно упрямым, чтобы остаться. Вся мебель его, а также мебель из соседних квартир, ушла на обогрев. Осталось лишь несколько картонных коробок. – Даже те, кто не верит ни во что. Даже в себя уже не верит. Удивительно, но он готов был поделиться своей надеждой с такими, как мы.

Они пересекли шоссе и вступили под сень парковых дубов, почти сразу почувствовав запах гари. Дети были везде. Похожи на фарфоровые статуи – даже одежда, прежде яркая, каким-то образом впитала в себя белизну снега, поблекла и закаменела. Игорь решил, что смыкающиеся высоко вверху ветки деревьев уберегли малышей от угрозы быть погребёнными в сугробах, но потом подумал, что никакие ветки не сдержат такой снегопад. Кто-то заботился о них, разгребая снег, стряхивая его с плеч и голов. Если бы Игорю выпала честь курировать эту выставку – самую большую выставку «восковых» фигур (виртуозно исполненных!) под открытым небом, он взял бы себе в работники отца Василия и его команду. Он назвал бы это место «Сад застывшего времени»… ну, или как-то так. Громкие, красивые слова – это не про Гошу. Если б он был бы с ними в ладах, возможно, отношения с Ленкой складывались бы по-другому.