Синестезия

- Понимаете, трудно сказать, почему. Медицина еще не выявила причину лейкоза. Чтобы заболеть лейкозом, достаточно одной клетки крови, которая мутировала в раковую. Раковые клетки начинают очень быстро занимать место нормальных. Здесь главное вовремя заметить у себя признаки ухудшения самочувствия. Человек часто пренебрегает своим здоровьем, не обращается в больницу. А потом оказывается слишком поздно. Вы, вероятно, замечали, что с вашим отцом что-то не так?

- Он очень похудел, - нахмурившись, ответила я, - Прошлую неделю он почти ничего не ел, был изможден. И постоянно торчал на работе, наплевав на свое состояние.

- А вы не пытались отговорить его от работы, хотя бы устроить себе выходной?

- Ну что вы, для него на первом месте была работа, а затем отдых, свое здоровье и семья.

- Поэтому он так поздно к нам пришел.

- И неужели ничего нельзя было сделать?

- Можно было, но мы не могли дать гарантий, что лечение принесет положительные результаты, - проговорил доктор, потирая пальцами свои виски, - Лейкоз можно вылечить, но в таком позднем развитии... Шансов практически нет. Так что он отказался даже от попыток. Во всяком случае, это была безболезненная, нестрашная смерть. Он скончался во сне.

- Почему вы не поговорили с ним, не заставили его хотя бы попытаться сделать что-то?

- Я говорил с ним. Он не верил, что возможно чудо. Он был готов к последствиям.

Тут я вспомнила кое-что. Кое-что, что заставило меня вздрогнуть. Тот моего день рождения. Тем вечером отец едва ли не впервые в жизни сказал, что любит меня, и что если что-нибудь случится, я вольна делать все, что захочу. Господи, я не придала тогда этому совершенно никакого значения! А ведь он прощался со мной. Прощался. Он чувствовал, что скоро уйдет. Почему я не отнеслась к этому всерьез? Отец… он ничего не знал, совершенно ничего, что происходит в моей жизни, почему я колеблюсь и не могу сделать выбор, почему Вите так везет, почему исчез дед... Он ничего не знал, а я не успела ему ничего сказать. И я ни разу не говорила ему о том, как он мне дорог. Боже, мы просто не успели поговорить друг с другом, поговорить по-настоящему, а не ссориться и не орать друг на друга круглые сутки. Я поняла это сразу, как только увидела его бледное тело в холодной постели.

Я судорожно кивнула доктору. В глазах стояли слезы.

- Ну вот, - мягко проговорил главврач, сочувственно глядя на меня, - Не волнуйтесь, вы справитесь с этим. Когда-то давно я тоже потерял свою мать. У нее нашли опухоль в мозгу. Она была тяжело больна, а врачи не успели ее спасти. И я был убит горем. Но проходит время, и раны затягиваются сами собой. Так бывает, вы скоро поймете это. Не плачьте, я вас прошу. Мне жаль, Яра, правда. Ваш отец был очень хорошим человеком.

Вдруг я улыбнулась. Скупая слеза так и не скатилась по щеке. Слезный поток кончился еще вчера.

- Я знаю, - сказала я.

***

Похороны — отвратительное мероприятие. Хуже может быть только свадьба.

А все проходит так — собирается уйма народу, которые знали усопшего при жизни, все плачут, скорбят и проклинают весь мир, за то, что земля забрала такого человека. Проходит нудное отпевание в церкви, где ты вроде бы хочешь даль волю слезам и горю, но против воли засыпаешь под монотонное бормотание священника. Затем гроб с телом переносят к месту к погребения. Там же совершается последнее прощание с покойником, трогательные слова, стенания и слезы, слезы, слезы... Близкие воспевают оды, выпивают за усопшего, принимают сочувствия и слова скорби. А затем гроб навсегда погружается под землю. И все дружно удаляются на поминки.

Я терпеть не могла эту коллективную трапезу. Как можно есть пищу, и, тем более, наслаждаться вкусом еды, когда умер кто-то близкий, как можно вообще что-либо адекватно делать? Я ненавидела и сами похороны. В такой момент больше всего хотелось забиться куда-нибудь в угол, ни с кем не говорить, молча переживать уколы в сердце. А похороны... Вся эти люди, их притворные гримасы скорби, их руки, хлопающие меня по плечу... Я хотела побыть одна. Просто остаться в тихом, замкнутом, темном месте, раствориться в одиночестве. Нет, надо присутствовать на этом чертовом обряде. Мне это казалось всегда такой глупостью.

Я напишу в завещании, чтобы меня кремировали. Никакого погребения и прочей чепухи. Сожгли — а прах развеяли над каким-нибудь знаменательным местом.

Давайте мы пропустим сразу отпевание и панихиду, потому что вы можете заскучать. Хотя мне самой не было скучно. С самого утра я была в каком-то оцепенении, которое сопровождалось какими-то короткими вспышками истерики. Глаза все время были на мокром месте. Я все время держалась, чтобы не разрыдаться. Когда гроб несли на кладбище, я шла рядом с ним. Он был открыт, и при малейшем взгляде внутрь мне хотелось убежать подальше, то ли с рыданиями, то ли с криками.

Мы с Витей решили похоронить отца на городском кладбище, где-то посередине. За участок пришлось заплатить. Я подумала, что лучше будет, если он будет находится в самом центре, среди людей, а не в каком-нибудь отдаленном углу под дубом. А кладбище было у нас красивое. Везде росли деревья, могилы были ухожены и засажены цветами, кованная ограда окружала весь периметр. Уважение к мертвым у горожан было особое. Здесь вы нигде не встретите заброшенной могилы, памятника с ободранной краской, сорняки, затоптанную траву, мусор... За кладбищем ухаживали, как за своим домом. Я не давала себе слова, что также буду ухаживать за могилой отца. Кровь моя все еще бурлила от переживаний, горечь так плотно засела в венах, что я не могла вздохнуть полной грудью. Это длилось слишком долго, но я почему-то терпела это. Внутри у меня все готово было разорваться от муки, голова же мыслила трезво.