Синестезия

Ему нельзя было дать больше тридцати. Карие, умные, большие глаза скрывались за толстыми линзами очков. Темные брови в красивой форме дуги. Уложенные шелковистые волосы цвета воронова крыла. Смуглые руки с большими ладонями. Ровные губы, квадратный подбородок. Я видела мягкость его характера, уступчивость, неприкрытый ум... Что он забыл в администрации? Ему бы преподавать историю в университете.

- Здрасьте, - сказала я, прикрывая за собой дверь. Дмитрий Аркадьевич поднял на меня свои удивительные большие глаза. Он закрыл книжку и отложил ее в сторону.

- Доброе утро, - ответил он и окинул меня взглядом с ног до головы, подперев щеку ладонью, - Чем могу быть полезен?

Я решила было дать ему бумажку отца, но потом быстро передумала.

- Я от Николая Валентиновича.

- Так вы Ярослава? - изумился Дмитрий Аркадьевич, - Садитесь вот сюда, я вас прошу. Неужели я наконец увидел вас и могу теперь познакомиться с вами?

- Вы так об этом мечтали? - я присела на указанный стул перед металлическим столом.

- Ваш отец многое про вас рассказывал.

Я напряглась.

- И что же?

- Мы с ним довольно давно знакомы. Можно сказать, мы почти как друзья. Даже были бы ими, если бы Николай вообще заводил такие отношения, - Дмитрий Аркадьевич провел по столу, стирая несуществующие пылинки, - Он говорил о вас как о талантливом ребенке, девушке приятной наружности, но неидеального характера.

- Какого-какого характера?

Дмитрий Аркадьевич склонил голову набок, улыбаясь.

- Он говорил, что вы художница.

- Как любитель, - я пожала плечами.

- Но рисуете. А еще, что вы музыкант.

Я не удержалась и закатила глаза.

- Меня так можно назвать только с большой натяжкой.

- Он почему-то не одобряет это. Он не любит творчество, как я заметил.

- И поэтому послал меня сюда.

- Вы не хотите работать здесь? - Дмитрий Аркадьевич снова улыбнулся.

- Нет. Совсем нет. Ноги бы моей здесь не было, если бы не отец.

- И какая у вас причина?

- Как будто вы сами не видите.

- Вижу. Каждый день, - он опустил глаза. С его лица так и не сходила легкая приятная улыбка. - И не сказать, что это меня приводит в восторг.

- Почему же вы тогда работаете тут? - спросила я.

Он перестал тереть пальцами поверхность стола.

- Я учился. Это моя профессия. Я знал, что тут так будет. Но мне нравится эта работа.

- Копаться в бумажках?

Улыбка Дмитрия Аркадьевича растянулась.

- Скажите, вы сейчас работаете где-нибудь? Я просто знаю, что вы не закончили школу.

- В баре.

- Баре? - он поднял бровь.

- Да, там.

- И вам нравится мыть полы и протирать столы за посетителями?

Я ни могла не улыбнуться.

- Я знаю, о чем вы тут пытаетесь мне сказать. Может, в вашей работе есть плюсы. Которые мне, к сожалению, неизвестны.

- Устроитесь сюда и найдете их. По крайней мере, в начале, когда вы будете их искать, вам не будет скучно, - сказал Дмитрий Аркадьевич, перелистывая свой ежедневник.

- Уж в этом я не сомневаюсь.

- Давайте с вами немножко поговорим о моей работе.

- Зачем?

- Я же должен устроить вас сюда.

Я выпрямила спину и потянулась, глядя на него.

- Вы очень приятный человек. И вдруг в таком месте.

- Хотите быть вторым приятным человеком в этом месте?

- Не очень.

- А придется, - отозвался Дмитрий Аркадьевич, всматриваясь в ежедневник, - Вы же не хотите разочаровать своего отца?

- Но это все мне не подходит.

- Возможно, это вы так считаете. А вдруг наоборот?

- Не может этого быть, - я покачала головой, - Я рождена не для того, чтобы мешать циферки и пересчитывать чужие деньги.

- Хотите, чтобы я вас научил любить такую работу?

- Это невыполнимая задача.

- Откуда вы знаете?

- Я просто не хочу ежедневно здесь находиться.

- Я вас понимаю, - он поглядел на меня, - За вас принимают все решения, это вас раздражает. Но человек привыкает ко всему.

Я ничего не ответила. Дмитрий Аркадьевич бросил мимолетный взгляд на страницу ежедневника.

- Вы родились 21 мая 1975 года?

- Да.

- То есть через несколько дней вы достигните совершеннолетия?