Синестезия

Когда ближе к вечеру мне позвонил Витя и сказал, что я им очень нужна, что они соскучились по репетициям, я не смогла отказать. Чувствовала я себя лучше, чем вчера, и самой давно хотелось сесть за барабаны. Я еще днем отработала пару часов у Агаты, которая все косилась на мое лицо, но спрашивать ничего не стала, и это нисколько не утомило меня. Но Агата все равно, не переставая пялиться на побои, сказала мне уходить со смены по раньше. День не фартовый, народу мало, мне тут делать, в общем, нечего. Уходя, я сказала, что у меня все хорошо. Однако барменша только покачала головой. Я не знаю, что она там подумала, но надеюсь, что Данко ей все объяснит. Меня-то она слушать не станет, стоит мне заикнуться о каких-то там боях.

Так что я с огромной радостью примчалась на репетицию.

Дамир примеру Вити не последовал и закурил прямо на месте, шлепнувшись в ободранное древнее кресло и взметнув пыль вокруг себя.

- Как твое лицо?

- А то ты сам не видишь?

- Болит?

- Просто обидно, - я хотела дотронуться до пореза, но вовремя отняла руку, - Больше всего ненавижу, когда задевают лицо. Все, что угодно, хоть руки-ноги ломайте, но физиономию не трогайте.

- В боксе это неизбежно, - Дамир затянулся третью сигареты за раз, наполнив легкие табачной гадостью под завязку, - Чтобы лицо всегда было неприкосновенно... Так даже неинтересно.

- Но это выглядит некрасиво. Шрамы украшают мужчину, а не девушку.

Дамир посмотрел в упор на меня.

- У тебя есть подруги? Ну, кроме той широкоплечей Дианы.

- Нет. У меня есть друзья.

Это многое меняет.

- И что именно?

Он улыбнулся и не ответил. Позади раздался грохот — это Мика хлопнулся на скрипучую раскладушку возле усилителей. Он, видимо, собирался вздремнуть пару минут. Вторая такая же раскладушка находилась где-то в захламленном углу гаража. Обе они не раз пригодились, когда кому-нибудь приходило в голову задержаться тут до утра. Я ночевала тут всего один раз. Спала на той раскладушке, на которую сейчас свалился Мика. И пожалела об этом, поскольку сон на твердой неудобной поверхности еще никому пользы не приносил. Одни только боли в спине и шее.

- Мы с Бернардом считаем, что женщина красива, даже когда изувечена, - Дамир протянул руку и взял череп, - Ведь красота настоящая... Она в глазах. Вот что бы ужасное лицо не превратилось бы, какие побои и морщины не поразили бы его, глаза какими были, такими и останутся. Они зеркало души. А вся красота в душе.

Его слова напомнили мне разговор с Микой, и я подняла на Дамира заинтересованный взгляд.

- Люди не обратят никакого внимания на это, - Дамир оторвался от Бернарда и кивнул на меня, - Когда так сверкают твои глаза... Да кого интересуют все эти шрамы по сравнению с таким взглядом?

Я скептически подняла брови вверх.

- Не веришь? Ну и не верь. А мы с Бернардом так думаем, - он приблизил череп к себе и поцеловал его в вытянутую челюсть. Меня передернуло, и я отвернулась. Дамир с довольной усмешкой докурил сигарету.

Витя прислонился к дверному косяку, не собираясь, видно, возвращаться. И неудивительно — ведь этот вечер был так по-майски свеж и прекрасен, как только что раскрывшиеся бутоны душистых роз. Можно было стоять вот так долго. Вдыхая весенние ароматы и всеми чакрами ощущая легкий ветерок. Чем Витя и решил заняться, потушив сигарету.

Я уже настолько привыкла к этому дыму, что почти не замечала ужасного запаха. Я снова повернулась к Дамиру и заметила, как он неотрывно смотрит на меня.

- Скажи, а ты могла бы убить обидевшего тебя человека? - вдруг спросил он, прислонив длинный палец к своим губам.

- Зачем тебе? - удивилась я его вопросу.

- Ты просто ответь, и все.

- Нет.

- Почему?

- Но это... Неправильно как-то. Отнять чью-ту жизнь... Не я ведь дала ее, не мне и забирать. После этого я больше не буду человеком.

- Даже если тебя сжигает изнутри ненависть к обидчику?

- Даже если так, - ответила я, сглотнув комок в горле, - Какую бы он мне боль не причинил бы, я могу разве что сделать так в ответ... Но убить... Дамир, откуда такие мысли?

Он дернул головой в сторону и отнял пальцы от губ.

- То, что мешает тебе перешагнуть через себя и убить, называется моралью, - сказал он, проигнорировав мой вопрос.

- И это плохо?

- Это никак, - Дамир уставился в стенку, - Это ни хорошо, ни плохо. Мораль — это разница между добром и злом.

- Так это и есть хорошо. Нам нужно видеть эту разницу. Это рамки, в которые заключен каждый человек.

- А где они, где эти рамки морали? Нас сковывает общество, в котором мы живем. Общество это и есть клетка, та самая мораль. Какие правила существуют в обществе? Вот, правильно. Мы им следуем. Мы их выполняем. Но это придумали мы сами, сами.

- Что ты хочешь этим сказать?