Джинны

«… Вездесущий ветер доносит до меня прекрасную мелодию. На своих крыльях он принес пение далекого пустынного храма. Быть может, жив еще Аль-Шаидим?..

 

Помимо мелодий, собирает ветер легенды и предания разных веков. Меняя форму песчаных барханов, проникая в города, раскачивая кроны деревьев, колыхая знамена и натыкаясь на скалы, он собирает древние тайны, чтобы потом поведать их тому, кто ищет.

Лишь достигший особого мистического состояния в уединении, в гармонии с собой и природой, может расшифровать легенду, что принес с собой вольный ветер.

Из сухих зарослей, слегка испугав меня треском веток, выпорхнула какая-то птица и устремилась в сторону гор. Пение становится все тише, все дальше; и вскоре, совсем замолкает. Знамена вдалеке постепенно тускнеют; уже не выглядят так ярко, и не блестят золотом надписи вязью. Близится закат; стремительно уходит день, скоро закончатся богослужения и наступит гробовая тишина, нарушаемая порой лишь ночными балладами ветра в горах.

 

… Я закрываю глаза и вижу пестрый город с высоты птичьего полета. Люди копошатся, подобно муравьям, но из всей разношерстной массы Провидение указывает мне на одного. Одетый неприметно, он стремительно направляется к выходу из города, неся с собой какие-то свитки.

Наконец, толпа словно выплюнула его на более пустое, открытое пространство. По узкой тропе направился человек в горную крепость, чтобы пасть к ногам своего повелителя и вручить ему важную информацию, что содержится в свитках.

С огромной скоростью ветер меняет картинки в моей голове; время ускоряется и словно материализуется, становясь биологической сущностью. Я могу перемотать назад, чтобы все недостающие фрагменты гармонично вписались в общую картину; могу приблизить изображение или снова взлететь наверх. Я могу пребывать в особом мире, что подарил мне ветер; но могу смотреть на этот мир со стороны.

 

Я приковываю свой взгляд к столпу пламени. На площади некто в богатых одеждах решил себя прилюдно сжечь. Тот человек, что спешил в крепость, так и замирает на месте. Вероятно, он спешил к тому богачу, и теперь, большой ценой  добытые сведения отдавать некому.

Но, тут произошло невероятное – только что сгоревший человек оказался на одном из других балконов замка, причем целый и невредимый. Высшие силы позволили ему доказать свое земное могущество, власть над людьми, но неземное происхождение. Все поклонились великому Вождю, лидеру Ордена, и сердце человека  воспылало радостью, благоговением и трепетом одновременно.

 

Информация была дана; после была дана и клятва умереть за своего Вождя. Человек был полон решимости и силы, а также особого желания поскорее оказаться Там – среди молочных и медовых рек, в тени вечнозеленых деревьев и вечно лазурных небес. Он уже не жил мирскими делами, не жил он и войной – а жил он лишь стремлениями оказаться Там, и, вместе с великими деятелями давно ушедших эпох, вкушать райские плоды и нежиться в объятиях прекраснейших дев.

 

Ветер поведал мне все о подвигах этого безликого человека. Я видела его победы и череду неудач, жила с ним, какое-то время, одной жизнью. Слышала эту мелодию, мелодию самопожертвования ради идеи и интересов Ордена, я слышала её так ясно, что смогла составить картину контрастов – где грязные убийства умело сочетаются с благими намерениями, где прилавки уставлены ароматными пряностями, но к их аромату примешивается аромат лжи…

 

Этот человек завершил свой путь. Чтобы не сдаться в плен, он покончил с собой, в той надежде, что последует в обещанные Вождем запредельные поля вечного блаженства. Последнее, что он увидел перед собой – это развевающиеся на ветру алые знамена, на которые постепенно надвигалась тень. Близился закат.

 

С другого конца города доносилось вечернее богослужебное пение. Оно доносилось уже довольно долгое время; но поднялся ветер, и пение то отчетливо слышалось рядом, то приглушалось, и от этого казалось еще  нереальней и таинственней.

С крыш домов разом выпорхнула стая птиц, шумом от взмахов крыльев испугав нескольких зазевавшихся и задумавшихся горожан.

 

Взлетели птицы в тот самый момент, когда душа воина покинула тело.

 

… Я открыла глаза и увидела багровый закат. Пение прекратилось, ветер утих…»

 

Этайн осторожно закатала в тонкую трубочку свое сочинение и перевязала атласной лентой. Первый раз, так рано утром, объявилось вдохновение.

 

Учащимся на книжном отделении даже в качестве дополнительного образования, следовало иногда писать собственные тексты. Изучать чужие для приобретения знаний и красоты речи – недостаточно. К тому же, наставники легко прослеживали «духовные эволюции» своих учеников. По подобным сочинениям, по их содержанию, стилю, и почерку соответственно можно определить превалирующие на данный момент настроения, идеи и предпочтения, отражение картины мира воспитанника.  Именно поэтому такой вид творчества  считался  важным и не менее обязательным, чем владение какой-то вычурной боевой техникой. В сочинениях, к тому же, воспитанникам разрешалось немного фантазировать, что по-своему хорошо отвлекало от будней.