Страница 8 из 103
– Не понял.
– Сейчас поймешь. Кружку поставь.
Что-то в его взгляде подсказывало мне, что он не шутит. Кружку поставили на стол, и мы молча уставились на него.
– Ты чего тут делаешь? Он давно здесь? – наш гость кивнул на худого долговязого мужика лет так пятидесяти, который сидел с нами за столом. Ему ответили, что месяц, может и больше, точно никто не помнит.
– В чем дело-то?
– Да это же пидор! Полгода назад с моего лагеря освободился! Этот петух полы у нас в бараке мыл. Недолго же ты на свободе пробыл. Чего вы на меня так смотрите? Да он это, я ему еще перед освобождением за щеку дал, не спутаешь!
Повисла гробовая тишина. Мы сидели, не двигались, и никто даже не дышал. И вдруг этот пидор вскакивает, сшибает стул и подрывается в сторону выхода. Я не заметил, с какой стороны в него прилетела табуретка, он запнулся и получил железным литряком по голове. Раздался звон, нифиля до потолка, он уже по полу ползет в сторону выхода, все подскочили – начали пинать… Короче, как он до выхода добрался, я не знаю, живучий, падла. Вслед полетели его вещи, матрац, одежда и запомоенная кружка.
– Я одного не могу понять, – сказал Домик, когда история закончилась, – на что они надеются? Что их никто не узнает? Ну, это же бред! Узнают, вопрос времени.
– Ты, Игнат, не думай, что такое здесь сплошь и рядом. Да, бывает, попадаются кадры, но это редкость. А то смотрю, ты на меня уже косо поглядывать стал! – улыбнулся Рубль.
– Ничего я не стал, – улыбнулся я в ответ. – А как понять, запомоенный литряк?
– У обиженных своя посуда. Порядочный с их кружки или чашки есть, пить не может. Вернее, может, но тогда он сам уже станет обиженным.
– И что, все, кто с ним тогда чифирил из одной кружки стали петухами?
– Нет. Мы же не знали, кто он на самом деле. Вот если б знали, но все равно чифирили, то тогда да. А так – по незнанке не канает.
Логическая цепочка правил и устоев этого мира продолжала выстраиваться, и я, откинувшись на подушку, прилег на пятак, собираясь закрепить и осмыслить услышанное. Во рту стояла горечь, и я полез в карман за конфетой.
######
Раньше я не обращал на это внимания. Из-за того, что я его просто мало смотрел, или мой разум считал это нормальным, или так и должно быть в жизни – не знаю, в чем была причина. Большая часть, даже подавляющая часть программ российского телевидения посвящена работникам наших силовых структур. Милиция, прокуратура, расследования, происшествия, суды, опера, следаки. В любой удобной для вас форме – передачи, сериалы, фильмы, ток-шоу, новости. И безусловно, это герои положительные. Даже если в этих честных и отважных рядах появляется какой-то продажный мент, то непременно грядет разоблачение и воздаяние по его заслугам. И кто же это сделает? Правильно – честный и отважный мент. Такое ощущение, что живешь в полицейском государстве. А может так оно и есть?
– Руся, мы это кино на той неделе смотрели, ты что не помнишь? – раздраженно проговорил я.
Мы только что вернулись с прогулки, и вся хата завалилась спать, только мы с Русланом сидели на пятаке и смотрели телевизор.
– Да там другого нет ниче! Или ты хочешь менты-семь смотреть? Че мало ментов тебе? Менты посадили, менты охраняют, давай еще сериалы про них смотреть начнем! Не чуди, – недовольно ответил он.
Последнее время Руслан был недоволен всем. Со мной так вообще перестал разговаривать.
– Давай музыкальный канал тогда включим – клипы посмотрим.
– Там гомики одни. Был бы шансон – другое дело. Миша Круг, Андрюха Наговицын…
– Какой еще Андрюха Наговицын? Его Сергей звали.
– Почему звали? Ты че живого человека поминаешь?
– Сергей Наговицын умер. Кровоизлияние в мозг. Давно уже.
– Да знаю я! Че ты мне рассказываешь?
– Я все его песни знаю. С пацанами постоянно слушали.
– Ну, капец, ты все знаешь! – язвительно ответил он.
– Так что, переключаем, нет? Фильм беспонтовый, в тот раз, когда смотрели, ты сам это говорил. Тип этот весь фильм бродить будет, пока не замочат…
– Бродить? Он че, бродяга что ли? Ты че, вообще, собираешь? Ты хоть знаешь, кто такой бродяга?
– Нет, не знаю.
– Во! Во! Не знаешь! Порядочный должен знать, кто такой бродяга! Ты скока уже сидишь?
– Мне никто не объяснял.
– Сам должен интересоваться.
– Ну, давай, расскажи. Я интересуюсь.
– Вы только так и можете! Пока не скажут – сами ниче делать не будете! Кто у нас за транзитным корпусом смотрит?
– Этот… как его…
– Во! Даже имена людей не знаешь!
– Забыл я. И что теперь? Их столько много, я всех поименно помнить должен? Надо будет – узнаю, не проблема.
– …
– Так кто такой бродяга?
– Рано тебе еще. Не поймешь. И вообще…
– Ой-бой, мир блатной! – раздался голос у нас за спиной.
Это был Домик, он лежал на шконке и, приподняв голову, смотрел на нас уставшими глазами.
– Ты, Русик, заблатовал что ли? Тебя куда волокет? Пацан сидит два понедельника, поумнее тебя будет. Ты сам-то давно все это выучил, а, вор-егор? Понахватают верхушек и ходят рисуются… – он говорил что-то еще, но последние слова было не разобрать, голова его уже снова лежала на подушке.
Я повернулся, молча взял пульт и переключил канал. Руслан сидел, нахмурив брови, и молча смотрел в экран. Тут я почувствовал на себе чей-то взгляд. Медленно повернув голову, я увидел, что Витя Большой не спит и смотрит на меня. Его лицо не выражало никаких эмоций, но в глазах было что-то, чего я не смог понять. Мы смотрели друг на друга несколько секунд. Не выдержав его тяжелый взгляд, я отвел свой, а когда посмотрел вновь, его глаза уже были закрыты.