Страница 12 из 103
– Он что, сынок какой-то шишки? Почему тебе не поверили? – я не мог смириться с услышанным.
– Нет… из обычной семьи, родители на заводе работают. Они приезжали к моей жене… извинялись за сына, – он говорил отрывисто и безучастно, – суд решил, что драка завязалась и по моей вине тоже… что я их спровоцировал…
– Ты шел с женой и маленьким ребенком и спровоцировал троих пьяных? … Бред.
– Получается так. Конечно, бред. Да и судья не дура… все понимала.
– Но тогда почему?
– Не знаю… Может, по статистике ей в годовом отсчете тяжкого преступления не доставало, дыры в работе латала. Может, следователя прикрывала, который все это насочинял, у них же там круговая порука…
– Ну, как так-то… – не соглашался я.
Не мог я принять это. Внутри бушевала злость вперемежку с жалостью. Злость на судью, прокурора, следователя, на всю эту систему, которая заживо проглотила человека и даже не поперхнулась. И жалость. Мне было искренне жаль этого мужика, который не испугался и поступил так, как должен был поступить каждый. А теперь его ждет семь лет лагерей. Целых семь лет!
– Что тебе надо? Вещи теплые есть? Сменка? На лагерь же скоро. Шампунь хороший есть, хочешь подгоню?
– Не надо… У меня все есть. Жена не забывает, каждую неделю приезжает. В лагере сейчас должны личное свидание предоставить… Хоть сына увижу… Он у меня в следующем году в школу пойдет… а я тут…
Повисла неприятная пауза.
– Чай, сигареты собрал?
– Сигареты есть, хватает…
– А чай?
– …
– Мужики, давайте чай насыплем человеку, он в лагерь едет.
Собрали почти полный целлофановый пакет чая и, перевязав его узлом, положили на стол.
– Спасибо, Игнат.
На следующий день он уехал. Уехал и увез с собой еще одну частичку надежды. Я понимал, что все самое неприятное у меня впереди. А пока я встречал и провожал старых и новых арестантов. Этих потерянных душ. И как бы кто не скрывал это за чрезмерной веселостью, напущенной серьезностью или лихим блатным куражом, в глазах читалась обреченность.
Я научился составлять курсовки и писал их, когда требовалось. Руслан после этого еще больше расстроился и слонялся без дела в молчаливой задумчивости.
– Руся, ты че обиделся? Ой, то есть огорчился? – вовремя поправил я.
– Нет, с чего ты взял? Все путем.
– Мы с тобой день и ночь рядом находимся, с утра до вечера друг друга видим. Что думаешь, незаметно, что морду воротишь?
Руслан глубоко вдохнул и медленно выдохнул, нахмурив брови.
– Есть курить?
– Держи, – я протянул ему раскрытую пачку. – Кончились? А чего молчишь?
Мы закурили.
– Руся, а че такое «светланка»? Я слышу, все говорят, а как понять не знаю.
– Это раковина, – улыбнулся он.
– А почему светланка?
– Потому что она чистая постоянно. Белизной светится.
– А «ураган» это че?
– Стол наш, – уже во все зубы улыбался Руслан. – Ураган, потому что, когда на нем еда появляется, вся хата слетается, вокруг кружит, как будто неделю не ели. В натуре ураган!
Мы хохотали от души. Он еще долго веселил меня всякими тюремными байками, а я сидел и улыбался, довольный собой. Довольный тем, что сумел расположить к себе отвернувшегося человека.
######
И вот наступил этот день. На утренней проверке мне объявили, что я буду этапирован в изолятор временного содержания деревни Ордынка для проведения следственных мероприятий, я воспринял эту новость без особой радости.
– О, ну вот и Игнат поехал, – донеслось откуда-то из глубины камеры.
– И когда меня повезут, вечером? – спросил я, засыпая чай в литряк.
– Вечером тебя только из камеры выведут, а увезут утром. На меня вари, я тоже буду, – ответил Руслан.
– Почему вечером? И где меня до утра держать будут? – прикинув, что на двоих заварки достаточно, я перестал сыпать и посмотрел на Домика. – Дядя Вова, на тебя варить? Чифирить будешь?
Он поднял перед собой ладони и отрицательно помотал головой.
– Выведут тебя примерно в девять вечера и закроют в этапный боксик, где будут сидеть такие же этапники со всей тюрьмы. В этом боксе вас и продержат до утра, может и до обеда, а потом посадят в автозэк и увезут, – объяснял мне Руслан.
– Этапный боксик – это что?
– Та же камера, только без шконарей. Вдоль стен приварены узкие лавочки, а в углу параша.
– Почему нельзя с утра спокойно всех вывести и сразу в автозэк посадить? Смысл какой нас там держать?
Руслан, пожав плечами, открыл было рот, но его опередил Домик:
– Они говорят, что из-за нехватки персонала, загруженности и не квалифицированности сотрудников, чрезмерно большого количества заключенных, плохого состояния и малого количества автозэков… Брехня. Не в этом дело.
– А в чем тогда?
– Тюрьма, суды, следственные органы – это все одна система. Судье или следаку не нужно, чтобы ты стоял перед ним гладко выбритым, чисто одетым, сытым, полным уверенности и сил. Понимаешь? Им выгодно, чтобы ты был уставший, голодный, насквозь пропитанный потом и никотином, и думал только об одном – скорее бы все это закончилось, скорей бы назад в камеру. Так тобой проще манипулировать. Они ломают твою волю. Так им легче вытянуть из тебя нужные показания, уговорить подписать какие-то «формальные» бумажки, не дать возможности здраво, грамотно себя защищать. Им всем нужно, чтобы ты сидел.