Sabbatum. Инквизиция

- Он не Петр, а мы не Иисус!

- Мы его семья. Хоть и преданная им, - отрезает Реджина, заставляя замолчать Стефана. – Иди, Кевин. Считай, твои извинения мы приняли, как и твой выбор. Не жди всепрощающих объятий.

Кевин горько ухмыляется, и на мгновение вижу снова того мальчика из Саббата, с которым целовалась в оранжерее и ела клубнику из его рук. Он делает движение кистью, будто отдает честь, беря под козырек, разворачивается и уходит, оставляя меня наедине с ними.

- А ты чего? Ведь Сенат запрещает тебе общаться с Инквизиторами. – Реджина делает вид, что не умеет читать мои мысли.

- Нет, это он вам запрещает. Но не мне.

- А твоя семья не будет против? – Реджина улыбается, показывая свои жемчужно-белые ровные зубы. Я оборачиваюсь и вижу, как меня жгут взглядом четыре пары глаз.

- Нет. Не посмеют. – И откуда во мне взялась эта заносчивость? Может не только Кевин трансформировался в новую личность? Карцер – дело опасное. Из него выходят другими людьми.

- Так что же ты хотела?

- Попрощаться и сказать спасибо.

- Но мы же пытались обманом переделать тебя.

- Возможно и пытались, - язвлю я Реджине, улыбаясь. На мгновение вспоминаю, как я ей дерзила в больнице в нашу первую встречу:

- «У меня частная школа».

- «Вы хвастаетесь?»

- Я бы сказала, что надеюсь твой знак будет Инквизиторский, да боюсь сочтут за влияние на тебя и подталкивание к своей стороне.

- Посмотрим, - я жму плечами, горько рассматривая свои сцепленные руки. – Увы, я не знаю, кто я такая.

- Желаю быстрейшего самоопределения.- Я благодарно киваю, оглядывая родные, улыбающиеся мне лица, стараясь не смотреть на Рэя. Слава Богу они все живы! Никто не пострадал. Ведь могло выйти все плачевно. – Думаю, ты хотела бы попрощаться с Рэйнольдом?

Реджина озвучивает то, что не могу произнести, так как комком в горле стоят боль и горечь. Я киваю, и все тут же отходят от нас, садятся в машины, оставляя наедине с тем, кто внезапно стал самым дорогим, самым любимым и самым желанным человеком на Земле.

Как-то неуютно ему и мне, холодно, не смотря на теплую погоду, хотя это лето не особо баловало. Просто сейчас я мерзну без его объятий. А еще тишина, которая требует признаний, ибо потом второго шанса не будет.

- Сними, пожалуйста, очки. Я не могу так, - я шепчу, умоляя показать самые красивые глаза. Мне нужна гроза, а не черное стекло с моим отражением! Снимает. И меня словно убивает: Рэй мученически смотрит на меня, будто не он, а я - Инквизитор, который обязан зачитать ему приговор и сжечь тут же, прямо на этих ступенях.

- Ты выбрала его, - это даже не обвинение, это констатация безликого факта. Я киваю, потому что опять стала немой. Горло нещадно скребет обида и горечь. – Почему?

Рэй так искренне спрашивает, что сама изумляюсь его непониманию.

- Он меня любит. Мы хотели пожениться. А еще он не играл со мной, притворяясь, что влюблен.

- Притворяясь, что влюблен? – Рэйнольд смотрит на меня странным не узнающим взглядом, будто я внезапно превратилась в другого человека.

- Да. «Он просил вам передать, что сожалеет о своих поступках и действиях по отношению к вам». Ведь всё правильно передал Даниил?

- Да…

- Я прощаю тебя, что влюбил меня и тем самым манипулировал, подталкивая к стороне Инквизиции, - кажется, я опять на грани нервного срыва. Слезы текут, размывая весь мир в отдельные пятна, не вижу Оденкирка, не могу прочесть его мысли по выражению лица.

- Мелани, я имел в виду, что сожалею, что врал тебе про твое прошлое, - его голос звучит страшно. Я пытаюсь стереть слезы, чтобы все-таки увидеть его глаза. – Ты подумала, что я играл с тобой? Что не люблю?

- Ну, да, - я неуверенно соглашаюсь, медленно осознавая, какую ошибку натворила в суде. Слезы просыхают, вместо них приходит ужас. – Ты никогда не говорил мне, что любишь…

- Я люблю тебя, - он произносит, глядя в глаза, клятвенно и твердо, но в глазах читается обвинение в вероломстве. Эти три слова должны были вызвать радость и счастье. Но мне становится плохо, хочется схватиться за голову и кинуться куда-нибудь в пропасть, на самое дно. Какая же я дура! Он произносит, как будто прочитывает мои мысли,– Только теперь это вряд ли что изменит? Да?

- Три месяца… у меня еще есть три месяца. – Шепчу, как в лихорадке, понимая, что эти три месяца ничего не изменят. Всё. Финита ля комедия, концерт окончен. Расходимся. Рэй делает неуверенное движение рукой, будто хочет дотронуться до меня, но одергивает себя. Сзади слышу голос Виктора: «Анна! Мы уезжаем!».

- Иди. Он зовет.

Не двигаюсь, не хочу, не могу.

- Мелани, иди! Иди, пожалуйста! - Рэй практически рычит на меня, глядя за спину. Это сулит проблемами ему с Сенатом, поэтому нехотя пячусь от него.

- Прости меня, - единственное, что успеваю прошептать Рэю, прежде чем властная рука Виктора, берет меня за плечо и почти оттаскивает. Глаза цветы грозы смотрят на меня беспомощно с зияющей пустотой внутри. Последнее, что вижу, когда сажусь в машину, это черную одинокую фигуру Рэйнольда Оденкирка, смотрящего, как мы уезжаем в огромном пафосном чудовище под названием лимузин.

- Вот и всё. Скоро ты будешь дома. Тебя заждались Макс, Лена. Я думаю, вам с Варей нужно съездить домой и навестить маму, - Марго щебечет, будто не замечает, что со мной творится. Сижу как каменная, сожженная внутри дотла своей же глупостью, и плачу. Господи, сколько же во мне слез? Когда-нибудь им придет конец?

Мой жених сидит, раздраженно отвернувшись к окну. Рядом с ним, обнявшись, ищущие покой и поддержку в своих объятиях, как когда-то делали мы с Рэем, сидят Варвара и Кевин – два странных сочетания этого мира: Инквизитор и Химера, палач и жертва. Только, кто из них кто, когда друг в друга влюблены?

У каждой истории есть начало и конец. Я очнулась в самой середине: не знаю конца, не помню начала. Недавно я обрела прошлое, и могу теперь рассказать, с чего всё началось. Только, кто мне скажет, чем всё закончится? Может, стоит спросить у одного знакомого пророка? Правда, мне к ней еще три месяца подходить не стоит…

В детстве все сказки заканчивались свадьбой. Моя закончилась расставанием на ступенях Вашингтонского суда. Вы скажите, что мне всего лишь три месяца переждать, но вы не знаете правил мира Инциированных, особенно, когда ты на стороне Химер. Поздравьте, Реджина была в очередной раз права: нужно было хвататься за данный мне шанс начать жизнь заново, а я его бездарно упустила в попытках найти прошлое. Никому ненужное прошлое.

- Ну так что, девочки, съездите к матери? Виктор, отпустишь благоверную?

- Да, думаю, это отличная идея Марго, - Виктор оживает и ловит мой взгляд. – А по приезду, ты встретишься с моим кланом. Тебе понравится. Может, когда ты станешь Химерой, ты выберешь его.

- Эй, попрошу вас, молодой человек! Я же могу обвинить вас в нарушении свободы выбора! – Марго игриво его бьет по руке. – Анна была моей Сестрой! А я ее Темной! Никаких «может быть».

Виктор смеется на возмущенную Марго, которую достала бутылку шампанского, чтобы ее распить. У Марго сегодня праздник: она никого не потеряла из Сестер, даже приобрела одного дезертира Инквизитора.

Чпок! Хлопнувший звук пустоты из бутылки и вот уже в бокалы льется шампанское под радостный смех Маргариты.

Кевин задумчив и печален, Варя тихим существом приютилась у него в объятиях, положив голову на грудь. Я смеюсь, потому что больно, потому что повредилась умом, смеюсь над тем, что осталось от меня.