Sabbatum. Инквизиция

Ты на шабаш выходи!

Рэй тащит меня за руку, как барана на привязи. Внутри у меня пусто. Я пытаюсь осознать все то, что случилось с нами в гостинице Парижа. Прихожу в себя лишь тогда, когда Рэй впихивает меня в дверь, и знакомая вязкая, сырая темнота подземелий ослепляет меня.

Я радостно выдыхаю. Мы дома!

Но Рэй накрывает своей горячей, чуть шершавой, ладонью мой рот.

- Ни слова, - шепчет он на ухо. После чего утягивает не к выходу, а наоборот вглубь коридора, и снова открывает какую-то дверь.

Грохот города глушит меня, а знакомый пейзаж пугает – мы снова на крыше Нью-Йорка. Это плохо. Мне не нравится. Именно здесь началось мое погружение в мир Инициированных, когда, стоя на ограждении крыши, я решала: прыгнуть или довериться им.

- Рэй, - стону я, оглядываясь вокруг. Ветер яростный и холодный тут, словно пытается сдуть нас с крыши.– Зачем?

- Что зачем? – Он смотрит непонимающе, останавливаясь на подходе к лестнице.

- Это Нью-Йорк.

- И что? – Нет, он не понимает! Только выжидательно сверлит взглядом, в то время как ветер треплет его темные волосы. Красив, как никогда. А мне страшно за нас.

- Отсюда все началось. Неужели ты не чувствуешь это? - Как ему объяснить? Я замолкаю, пытаясь подобрать слова, – Мне кажется, что скоро будет конец всему…

- Нет. – Его голос суров и непреклонен, он звучит тяжеловесно, будто знает истину. – Мелани, обещаю тебе: я тебя им не отдам. Я не позволю нас разлучить. Если ты только сама этого захочешь, я отпущу тебя и то, поверь, буду находиться рядом.

- А если мы умрем? А если кто-то из нас умрет?

Он подходит резко и стремительно. В его глазах гнев и отчаянье. Рэй смотрит долго и пронзительно, после чего говорит:

- И даже тогда не отпущу. Ты моя. Запомни.

Я киваю. Не хочу оспаривать его слова. Он берет меня за зарубцевавшуюся руку, которая теперь лишь слабо подает сигналы о прошлой адской боли, когда Химера проткнула мне ножом ладонь.

Мы опять несемся по городу, я кутаюсь в пальто, чтобы никто не заметил мое платье в крови и пепле Химеры.

И снова новая гостиница. И снова новый номер. В этот раз все беднее и проще, как в больнице: белые стены, белая кровать, темная тумбочка и телевизор на стенке. Рэй теперь при оружии: у него есть силок Химер, их ножи, соль, которую он насыпает перед входом в номер.

- Я в душ.

Он кивает. Сотовый молчит, как назло, мучая незнанием, что происходит в Саббате. Живы ли все, или кого-то мы недосчитаемся?

Вода горячими потоками смывает с меня кровь, пепел, пыль и грязь. Словно кожу смыла, оголив нервы. Именно там даю себе волю расплакаться от страха и отчаяния. Не хочу, чтобы Рэйнольд видел мои слезы. Я все еще помню ощущение входящего кинжала в тугое тело Химеры. Это чувство лопнувшей кожи от нажима и стремительное скользкое проникновение по самую рукоять. Я даже почувствовала костяшками ее горячую, дышащую жизнью, кровь. И как тут говорить, что это не убийство? Гадость. Мерзость.

- Мел, с тобой все в порядке?– Голос Рэя выводит из раздумий. Кажется, я засиделась под струями воды и потеряла счет времени.

- Да, - пытаюсь крикнуть я как можно спокойнее. Все равно получается сдавленно, полупридушенно. Но дверь внезапно открывается, и ко мне вламывается Оденкирк.

Я даже не прячу свое нагое тело, стою прямо под ливнем из душа и смотрю на него. Он ошарашенно глядит на меня, видно, не до конца понимая, что здесь только я одна.

- Я просто выходил… на минутку… - Рэй полностью сбит с толку, заметно, что смущен. А у меня в голове грохочет: возможно скоро мы расстанемся. Не знаю почему, откуда взялось это чертово предчувствие, но оно душит меня, подталкивает на безумства. Поэтому почти кидаюсь на Рэя: мокрая, нагая, с красными глазами и опухшим носом от слез. Я целую его, чувствуя, как он стискивает меня в объятиях.

А дальше был тот самый прыжок с крыши, с парением и наслаждением от полета. Вмиг мы оказались в постели. Рэй лихорадочно покрывал поцелуями каждый сантиметр моего тела. Я, извиваясь, пыталась быть к нему ближе, насколько это возможно. Тело у него горячее, мускулы твердые, вкус солоноватый. Вот оно - мое вино с перцем, которое я пью залпом, хмелея и теряя остатки рассудка. Люблю сильно. Страстно. Самозабвенно. Он мой. Слышите? Придется раздирать в мясо, чтобы отделить меня от него.

Так мы сгораем в объятиях друг друга и засыпаем от блаженства нашей совершившейся близости.

***

Я просыпаюсь из-за ощущения опасности. Моя голова покоилась на плече Мелани. Сам же я лежал на ней, придавив тяжестью своего тела. У нас только что был восхитительный секс с ней. Хотя нет, это даже больше. Это были признания в любви друг другу. Я еще не испытывал подобное с другими, чисто физическое проигрывает перед любовью. Здесь и сейчас желание обладать человеком, его душой и телом вылилось в … это. Интересно, если бы Сенат судил мужчин и женщин еще и за попытки обладать душой друг друга, то сколько бы костров горело? Наверное, больше. На порядок больше. Мы с Клаусснером оказались бы в первых рядах из-за одержимости своими женщинами.

Медленно поворачиваюсь в кровати, чтобы Мелани оказалась сверху на мне. Слышу ее облегченный вздох. Все-таки я тяжелый, чуть не раздавил своим телом любимую.

Сегодня я снова был на грани, когда чуть не потерял ее. Спасибо кольцу и моему спонтанному решению с заклинанием. Забавно, что Химеры не знали, что Мелани смертная и искали свою Сестру инициированной. Что это? Промах? Недостаток информации? Может быть... Возможно, пока Мелани смертная, у меня есть шанс удержать ее от всех, скрыть. Но Знак скоро не заставит себя ждать и проявится в виде браслета на ее запястье. Дар уже разогнал ее силы; вот-вот, и раны будут заживать в считанные минуты, без помощи заклинаний.

Интересно, что творится в Саббате? Они уже более восьми часов не выходят на связь. Надеюсь, там обошлось без битвы. Я в задумчивости глажу Мелани по голове, ее волосы разметались по нам, будто связывающие нас нити. Маленькая, хрупкая, красивая...

Все-таки, несмотря на опасность, у меня больше шансов скрыть ее, как смертную. Даже, если ее найдут, и она попадет к Химерам, те ничего сделать не смогут. Поэтому решение приходит также спонтанно, как и с кольцом. Я тянусь к тумбочке и, взяв перочинный нож, режу себе палец. После чего своей кровью рисую знак замка на ее запястье и шепчу: «Усни то, что просыпается, усни то, что расширяется. Кровь застынь, но не пусти природы зов. Я вешаю замки, я закрываю внутри, а ключ оставляю. Время придет – сама ключ найдет. Да будет так». Знак впитывается кожей и исчезает. Всё. На некоторое время дар ее снова заснет. Знаю, что это безумие, что Реджина по голове не погладит за это. Но это отвлечет внимание Химер. По словам француженок, они искали Химеру, а не смертную.

Мягкий нежный стон истомы проносится от Мелани – она просыпается, и вот на меня смотрят прекрасные голубые глаза. Осколки неба. Моего неба.

- Скажи мне, что ты не снишься, что ты действительно здесь… - Она повторяет мои слова, и я расплываюсь в счастливой улыбке.

- Впервые реальность лучше сна. - Целую ее губы: такие нежные, такие знакомые. А, черт! Я хочу её снова. Была бы моя воля, превратил бы в свою наложницу, поселив в спальне.

- Никто не звонил? - Она трет глаза, а затем потягивается. Ощущаю ее нежную кожу и острые косточки на своем теле. Все-таки она худа.

- Нет. Никто. – Мой ответ ее огорчает. Мелани беспокоится о нас. Даже больше, чем нужно. – Эй, все будет хорошо.