Страница 100 из 138
- Ну, получается, что так. – Ной согласно кивает. - Если Химеры, конечно, не обратились к демонам и девушка еще не продала душу, то пока только наносить раны. Если сделали, то ее сестра - ходячая Смерть.
- Тоже не хилый дар. Но без Мелани не получается набора «всё включено». – Я поражен, что Стефан все еще может шутить на эту тему. – Может, стоит подсказать Сенату, что задумывают Химеры?
- И как ты это себе представляешь? У нас нет доказательств, только домыслы.
Я опрокидываю стакан целиком, чувствуя, как жжется коньяк. Ситуация патовая. Мы знаем, но ничего сделать не можем.
- Кстати, Ева видела, что Мелани сжигают. – Стефан говорит тихо, но обращается ко мне. – Сегодня днем заглядывала в грядущее. Черт! Я испугался за нее. Никогда не видел такой. Думал, она ушла туда, куда уходить не стоит… Говорит, мы запустили что-то, из-за чего постоянно меняется будущее.
- Это видение не обязательно сбудется. Это лишь вариант!
- Но возможный вариант! Вероятно, Сенат уберет Мелани, чтобы не представляла опасности, если она начнет поднимать зомби из могил…
- Я уже подумал об этом. – Мой голос скорбен. Я закрываю лицо ладонями, чтобы скрыть от других свой страх. Нагнувшись и смотря в пол, пытаюсь прийти в себя.
- Ладно, уже поздно. Завтра утром надо будет все рассказать Артуру и Реджине.
Я киваю. Надо. Стукнув себя по коленям, встаю с кресла:
- Мне завтра к Реджине по одному делу, заодно расскажу про выводы, к которым мы тут пришли.
Все молча кивают, переваривая информацию. После чего расходимся.
Иду в свою спальню, а в голове вертится: что может Мелани, какая сила скрыта в девушке, какую опасность представляют Сенат и Химеры, а главное, какую опасность представляет для нее же свой дар?
Но стоит войти в комнату, увидеть ее спящую, нежную, и отчужденное представление о ней как об оружии улетучивается. Ну какое она, к черту, оружие? Какими же тварями надо быть, чтобы использовать ее! Я со стоном подхожу к ней: а мне что делать? Я увяз. Совершил непростительную для себя ошибку: влюбился в ту, в которую не должен был.
Раздевшись и надев пижамные штаны, ложусь к Мелани, привлекая к себе.
В голове всплывает строчка, которой всегда заканчивают приговор: "Да свершится суд. Да наступит день. Dies irae, dies illa".
Так вот.
Пусть никогда не свершится суд и не наступает день, тот день, день гнева. Я не допущу этого. Если надо, я сам лишу Мелани дара, лишь бы ее не тронули.