Страница 4 из 26
- А это... не опасно?
- Всё опасно, - безмятежно отозвалась Лёка, - что внемерно.
И потёрлась носом о Дезино ушко.
- Не понимаю, - задумчиво произнесла Маргарита. - Но хочу.
- Ты сможешь, - откликнулась Лёка, - данные есть. Но... не для практики, Рит.
- А он... практикует?
- Не знаю, но в гороскопе такая возможность показана. Или может активно общаться с теми, кто практикует. Диск сам тебе дал?
Марго надуто посмотрела на подругу.
- Обижаешь. От него в специальный магазин поехала. Потом уж к тебе.
Лёка улыбнулась. Узнаю друга Риту. В этом они с Анкой один в один - если что решили, долго сомневаться не станут. Не то Лёка - вечно по миллиардному разу взвешивает "а с этой стороны", "но вот с другой". Зависнуть на перекрёстке - наше всё, да в итоге ещё долго идти вперёд со свёрнутым назад взглядом из серии "а что было бы, поверни я не сюда?"
Хотя... не во всём так. Не сомневалась в Вадиме. Не сомневалась в институте. В профессии никогда не сомневалась. Ни в первой, ни во второй. Не колебалась, и когда из-за постоянных больничных пришлось оставить штат - работать из дома. Пахала, словно по-прежнему сидела в редакции, - спасибо коллегам: заказы они Лёке первой всегда подкидывали.
- Я и тебе кой-что притащила, - голос Марго звучал глуховато - она говорила из прихожей, шебуршась в большом бумажном пакете. - Вот!
И она гордо водрузила на кухонный стол увесистую коробку. В ней оказался электрический фонтанчик с водопадом.
- Где у тебя юго-запад? - не дав повиснуть паузе, строго озадачила Марго Лёку.
Лёка, уже догадавшаяся, чем её сейчас будут мучить, задумчиво посмотрела на левый тапочек, пошевелила им для наглядности.
- Лёка! - Марго подпустила побольше строгача. Пришлось звездочее отставить песочницу, и покорно вздыхая, вести подругу в бывшую детскую, а нынче спальню и кабинет в одном флаконе. Скоро двадцать лет, как родители уехали на пмж в Бундес, а Лёка берегла в их комнате мамину ещё обстановку, так и не решившись превратить всю квартиру в свою. Зачем? Должен быть у людей дом, куда они вернутся? Родители, и правда, хотя раз в год, но старались приехать - да и Лёка время от времени навещала их.
Радостные возгласы Марго подарили надежду, что от Лёки минут на десять отстанут. Как раз кофе сварить...
- Я те дам кофе! Зону любви давай заряжай! Сама фонтанчик ставь, подключай и мысли нужные думай!
Уй, тиранка... но, она счастлива. Что нынче всё серьёзно - это понятно: последний раз Марго настолько болела увлечением своего мужчины, перед тем, как с ним расписаться. А по сравнению со спелеологией, знаете ли, Фен-шуй - это очень и даже... ладно, милая, спасибо.
*
В итоге неженка-Лёка почти до утренних сумерек проворочалась - фонтанчик журчал, выключать его Марго запретила: "Припомни, когда ты вообще просто гуляла? Не по магазинам там или на консультацию... Вот, звуки забытой природы тебе, городской инфантеррибль!"
Звуки природы наполняли комнату свежестью - и непривычным фоном.
Устав бороться за сон, Лёка просто свернулась вокруг безмятежно раскинувшейся по кровати Дези, глядела на золотистые отсветы фонарей на стене и думала, думала...
Скоро тридцать семь. "На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо..." Жизнь, целая жизнь уже пройдена, а что сделала? Ни дома, ни дерева, ни... Зато корни, люди удивительные встреченные, судеб сколько на сердце... спасибо тебе, небесный ткач.
Первый в жизни гороскоп Лёка прочитала лет в восемь - но странным показалось не то, что рождённая в сентябре, она какие-то там Весы, которым надо носить топазы и рассматривать проблемы со всех сторон. Листочек, который всё это ей рассказал, был не газетой, не книжкой - фотографией! Мама у подруги взяла стопочку таких странных...
Но, слово "самиздат" Лёка услышит чуть позже, от мамы папиной, которая немало ещё тайного, страшного, горестного расскажет вполголоса внучке, строго напоминая всякий раз ни в коем случае не обсуждать этого ни в школе, ни даже с родителями:
- Ты же не хочешь навредить папочке?
- Ни-ког-да!
Папу, весёлого, лёгкого на подъём, неизменно готового если не растолковать почемучки, то отправить к десяткам словарей и справочников домашней библиотеки, Лёка богом, конечно, не называла. Равно и богиней всегда элегантную - даже дома - маму. Но лет до тринадцати верила в их всемогущество безоглядно. После - стала любить.
"Вот вроде каких только карт ни видела, но дивно же в гороскопе ребёнка читаются родители. Быстрое моё воздушное Солнце и такая же лёгкая на подъём рядом с ним Луна... ах, непоседы", - и нежность к далёким родителям накатила вдруг.
Сказочное детство подарили они ей, поздней, единственной, ненаглядной. Едва Лёке пошёл четвёртый месяц, мама улетела с нею из зимней Москвы на берега Индийского океана - в знойный Йемен, где отец работал в командировке. Первые три школьных года Лёка провела с ними в другой загранице - на Кипре... Сколько отцовского труда стояло за всем этим, сколько терпения маминого, Лёка поняла, лишь повзрослев достаточно, чтобы разбираться, что такое золотая медаль в школе, работа на двух учительских ставках, пятнадцать лет бездетного супружества по съёмным коммунальным углам, красный диплом инженера-физика в двадцать пять, красный диплом экономиста с арабским языком в тридцать четыре...