Страница 118 из 149
- Но я не простила! Хочу, но не могу!.. Что мне делать?
- О нет, детка! – Дамаскинская отшатнулась и, хохотнув, замахала руками. - Советы не по моей части. То, что хорошо для меня, для тебя может оказаться чистым сумасбродством.
Долго смотрела на неё.
- Когда-то я сравнила нашу ситуацию с пропастью, в которую мы упали и сейчас пытаемся выбраться.
Ведьма задумчиво хмыкнула:
- Я бы по-другому назвала место, в которое вы упали, неприятное и очень вонючее. Но ты права: выбираться вам из него вместе. И если ТЫ выберешься, то Карнеро без тебя – вряд ли.
- Думаешь?
- С тобой Стах налажал, конечно, конкретно. Он показал тебе свою тёмную сторону. Теперь ты знаешь, на что способен этот волк. Но надо отдать Карнеро должное: он пытается это исправить с практически нулевыми шансами на успех. Другой отправил бы тебя куда подальше и сделал вид, что ты пустое место для него. А он пытается пробиться в неприступную крепость, в которую превратилось твоё сердце и твоя душа.
- Мы живём вместе.
- Девочка моя! Очнись! Уж тебе ли не знать, что жить в одной комнате и спать в одной кровати - это ещё не значит быть вместе?!. Я с интересом буду следить за вашей жизнью: получится у вас что-то или нет, но… Ты совет просила? – женщина в упор посмотрела на меня. - Вот тебе мой совет: попытайся! Карнеро вряд ли тебе это скажет со своей альфистостью, но он жалеет о том, что сделал. То, что этот волк тебя любит, - очевидно.
- Я знаю. Он готов был отдать за меня жизнь.
- Поверь, то, что он выжил, – куда хуже… для него. На память у него остались не только шрамы, но и боль. Ведь какая-то часть серебра так и осталась в его теле, в тех рубцах на груди. Каждый шрам болит. Да, боль терпимая. Но представь, что ты обожгла руку. Как дёргает это уже не очень сильная, пекущая боль. Вот Стах с этой болью будет жить до конца своих дней. Все мази и зелья лишь приглушают её, она не пройдёт никогда. И ты знаешь, я даже рада этому, чисто по-женски. Каждый раз, обнимая тебя, прижимая к себе в порыве страсти, он одновременно будет мучиться от боли и вспоминать, что сделал со своей любимой женщиной. А даже если у вас ничего не получится и однажды он полюбит другую, то обнимая её, всё равно будет вспоминать тебя. Достойная кара!
Я вспомнила, как прижималась к Стаху по ночам, как тёрлась об него в порыве страсти, а он хоть бы слово сказал. Я думала: оборотень от страсти задыхается, а он от боли. Дурак! Ой, дурак! Я злилась. Боги! Он точно сведёт меня с ума. Сначала своей жестокостью, теперь ненужным смирением. Неужели нельзя было сказать? К чему оно, я же всё равно…
- Я же всё равно помню, что он сделал!
- Конечно, я тебе больше скажу: ты до конца жизни будешь это помнить. Это не гордость, это сильная обида. Вот я гордая!.. И со своей гордостью буду всю жизнь одна, изредка впуская в свою постель нелюбимых мужчин, пытаясь урвать у жизни свой кусочек любви, хотя бы такой, одноразовой.
Нутром чуяла, что это не метафора.
- А почему ты одна? Красивая, умная женщина. Вокруг тебя столько мужчин вьётся!..
Лилея криво усмехнулась:
- Не все ради любимых на алтарь кладутся, Люция. Некоторые ищут не любовь, а удобство и спокойную, сытую жизнь.
И отвернулась. Я поняла, что больше ведьма не скажет ни слова, что, поддавшись порыву, она приоткрыла мне завесу своей личной жизни, спрятанной ото всех, на один короткий миг став обычным человеком и не очень счастливой женщиной.