Страница 2 из 123
Луна величаво зависла над городом, озаряя мегаполис своим мягким, рассеянным светом. Причудливым узором во все стороны от неё рассыпались дорожки звёзд, делая тёмно-синее ночное небо ещё более глубоким и загадочным, нежели в обычные облачные дни. Над крышами высоток раскинулось жаркое ласковое лето, баловавшее усталых жителей тёплым ветром и кристальной чистотой высоких небес. В этот вечер, упоительно сладкий и свежий, Амалия бежала из дома, словно пугливая дикая лань, наконец-то получившая долгожданную свободу.
Сердце её билось так быстро, что, казалось, один неосторожный вздох, и молодая грудь её разорвётся и выпустит его вольной птицей наружу. Ей было тревожно и радостно одновременно. Рабочие будни наконец-то закончились, и девушка спешила на свидание к своему новому ухажёру – прелестному и предусмотрительному, но душа её все же была не на месте. То ли её так будоражило лето, которого сонный город ждал мучительно долго, и она вместе с ним, то ли эта восхитительно романтичная ночь, что выдаётся так нечасто, словно сказка, созданная специально для неё… Амалия не знала. Смахнув с лица непослушную кудрявую прядь, она взглянула на часы и, охнув, бросилась вперёд, стуча по бульвару каблуками.
Дин в нетерпении ожидал её на набережной, прогуливаясь туда и обратно вдоль каменного заграждения у самой воды. В отличие от своей чуткой избранницы, он не испытывал того яркого всепоглощающего восторга, что дарила эта поэтичная ночь, но, тем не менее, бессознательно и с удовольствием подставлял лицо свежим порывам ночного ветра. Река была спокойна, и на ней, едва подрагивая, замерла лунная дорожка, словно широкая атласная лента цвета шампань. По бокам мерцали крупицы звёзд, то угасая в движении вод, то снова ярко вспыхивая бриллиантовой крошкой. Молодой человек как будто бы ощущал всю эту красоту где-то внутри себя, но внешне оставался совершенно беспристрастен. Сердце его дрогнуло, только когда он обернулся на характерный цокот маленьких туфелек на шпильке и увидел знакомый силуэт.
Вот уже несколько месяцев Дин был в неё безнадёжно влюблён. Более того, он был ей словно околдован, и в последние дни не видел вокруг себя никого, кроме неё, не мог думать ни о чем другом, не мог, казалось, даже вздохнуть в её отсутствие. Амалия бежала к нему, сломя голову, но стоило девушке заметить его, как она тут же игриво улыбнулась и перешла на быстрый шаг. Молодой человек жадно пожирал свою спутницу взглядом. Амалия была одной из тех редких счастливиц, которых при рождении природа не посмела ничем обделить. Она была красива – вот так, без обидняков, – считал Дин. Для него просто непростительно красива.
Невысокая, гибкая, ладная – она всегда двигалась мягко, словно плыла в воздухе, и её женственная грация манила к себе всякого, кто имел самонадеянность считать себя настоящим мужчиной, защитником – сильным и смелым. По плечам и спине её рассыпалась тяжёлая и густая медная волна блестящих волос, немного спутанных озорными порывами ветра. Как же непередаваемо они пахли – цветами и нотками цитруса, а иногда – ванилью и чем-то соблазнительно сладким. Большие выразительные глаза Амалии смотрели на мир наивно и в то же время озорно.
Она казалась избалованным игривым ребёнком на первый взгляд, а потом могла неожиданно раскрыться, как привлекательная и уверенная в себе женщина. Этот темно-карий необычный цвет завораживал и гипнотизировал, а когда посреди него вдруг загорались лукавые янтарно-золотые искорки, способен был и вовсе лишить рассудка. Широко распахнутые глаза уравновешивали чувственные полные губы, лукаво улыбавшиеся в ответ на его восхищённый взгляд. О, мельчайшие изменения мимики этих красиво очерченных губ, что они могли вытворять с представителями его рода!
Между тем, красавица медленно приблизилась к нему, коснулась руки тонкими пальчиками, заглянула в его глаза снизу-вверх. Амалия знала, что она красива, и совершенно не стеснялась использовать свою женскую прелесть при общении с мужчинами. Науку флирта и маленьких девичьих хитростей она изучила очень хорошо, как только ощутила потребность во внимании где-то глубоко внутри себя вместе с теми временами, когда тоненькая девочка-подросток вдруг постепенно начинает превращаться в сформировавшуюся и очаровательную молодую женщину. К огромному счастью и удовольствию Амалии, изгибами фигуры она тоже не оказалась обделена: достаточно тонкая талия сочеталась в ней с приятно округлыми бёдрами и соблазнительным подтянутым бюстом. Ей же оставалось только отточить грани своей красоты любовью к танцам и подвижному образу жизни.
Дин наклонился к ней и поцеловал свою избранницу в уголок губ, тут же приветливо ему улыбнувшихся. Амалия лукаво, как бы украдкой, рассматривала своего спутника. Дин был высоким и довольно сильным молодым человеком с потрясающими сапфирово-синими глазами, которые и обратили на себя её внимание. Такого чудного оттенка ей не доводилось видеть прежде никогда. Светло-русые волосы дополняли классический образ, и мужчина мог бы быть чудесно хорош собой, если бы не одно «но»: черты лица его были жёсткими, резкими, а глаза смотрели на мир холодно и расчётливо.
Конечно, взгляд его всегда теплел, когда был направлен на неё, но иногда, изучая своего нового поклонника со стороны, издалека, Амалия все гадала, что же может скрываться за этой внешней суровостью, ведь не берётся же ничто из ниоткуда! Двигался Дин стремительно, порывисто, словно все время куда-то спешил, как будто хищник, настигавший свою добычу. Он был очень мягок и обходителен с ней, но все же таилось нечто такое внутри него, что заставляло девушку вздрагивать, если он подкрадывался со спины.
Помотав головой, Амалия постаралась выкинуть эти странные мысли из своей огненно-рыжей головы. Ведь вечер был так хорош, а их прогулка по набережной так романтична, словно вечер был написан только для них двоих широким щедрым мазком талантливого художника. Дин бережно обнимал её за талию, согревая своим теплом, и девушка осторожно положила головку ему на плечо, но какое-то тревожное чувство все ещё упорно не покидало её. Ощущение, словно она не в том месте и не с тем человеком, а внутри только всеобъемлющая сосущая пустота. Как будто все вокруг – картонная декорация, а за ней ничего, только фарс да шутовство.