Страница 15 из 38
– Склатского? – вскинулся Темелкен.
– Ну да ты же слыхал уже…
Родим, уловив в голосе побратима интерес, приподнялся на локте, задумался.
– Если степняков миновать и идти налегке туда, где солнце спит, через щепоть дней степь начнёт перемежаться лесом, а на исходе от этого ещё четвёртого дня начнутся засеки склатские. А там и Белая Стена – городище их. Только оно не цельное, как наше, а из многих селищ как бы. В одном – гончары, в другом – мечи, ножи куют. Ковали, или кузнецы? И камень железный у них там хороший, и мастера. Да что с тобой? – Родим видел, что Темелкен едва слушает его.
– Родичей моих зовут алаты. Алаты, понимаешь?
– Алаты – скалаты. Сходство вижу. Может, это племя твоему и роднее. А дальше я не ходил.
– Как же так? Десять дней? А я три года у степняков в плену жил, слова родного не слышал! Ум едва не ушёл!
– Степняки с восхода медленно катятся. Откуда им про закатные земли знать, пока не побили-пограбили? Впереди того племени, откуда мы с тобой ушли, ещё три я видел рода степняцких. Медленно идут они за скотом на закат, широко идут. Их скот здешней степи чужой, траву выбивает, не могут они долго на одном месте. Ну а на закат их, верно, тянет чем.
– Не могут, точно, – вспомнил Темелкен. – А ты зачем так далеко на закат ходил?
– Я – вой. Сказал Нетвор – пошёл.
Темелкен замолчал, задумался. И Родим задумался. Раньше побратимы о походах воинских не говорили. Но сейчас были они уже одного роду-племени. Какие между волками секреты? И Родим стал вспоминать, рассказывать.
Вспомнил, как пошло их три по четыре полечей да вои – он, Бакол, Нагой, сына Тура, да кровный брат Нетвора – Треба. Четверо, значит, хорошее, доброе для воя число. Полечи – серебро да меха поменять, вои – осмотреться, других людей послушать. Обсказал, как степняков обходили, как меха на железо, склатами кованное, меняли, как девки на него смотрели склатские...
А как обратно пошли и к дому уже близко было, пожар увидали. Степняки селище подожгли соловянское. Треба как старший Нагою велел полечей вести, а трое воев поглядеть пошли. Ну и поглядели маленько – девок да ребятишек, что в полон погнали, отбили да через болото увели.
Замолчал Родим, вроде как всё сказано.
– А где сейчас Треба? – спросил Темелкен. – Погиб?
– Почему погиб. Третьего дня по Росе-Реке ушёл на однодеревке. Когда мы в драку со степняками ввязались, Треба и Бакол – вперёд пошли, соловян повели. Я – прикрывать остался.
– Почему ты?
– Я из лука быстрее бью. Они мне стрелы оставили. А ямы копать – коням ноги ломать – на то много времени надо. Ну да болото рядом было. На болото коням ходу нет.
– А если бы тебя не было, кто остался бы?
– Треба, он сильный вой.
– Значит, ты сильнее Требы?
– Сила – не главное. Треба – большой опыт имеет. Много раз водил и в степь, и на восход, и по Реке, и через Гать Большую.
– Но в поединке ты сильнее?
– В поединке – сильнее, – с неохотой признался Родим. – Стыдно силой гордиться. Не моя она. От Рода, что жизнь дал. Мне больше дал, с меня же больше и спросит. Да и не всё в силе сокрыто. Треба – велет он.
Родим замялся, и Темелкен удивлённо поднял на него взгляд. Побратим вёл себя так, словно бы говорил не о запретном, а о неудобном для человека. Ну, если бы был Треба без ноги, а Темелкен взял вдруг да не заприметил.
– Что значит велет?
– Значит, что он слово сказать может. Нужному слову время и место знает. Или, наоборот, слово само к нему идёт... Не знаю я. Но как скажет велет – так и станет потом. Оттого и волки, помнишь, нас у леса ждали? Треба сказал: приду я – и пошли. И тут сказал Треба – я идти должен. Хмурый был сильно. Ты пойдёшь, сказал, много будет крови, но чем я – меньше. Послушал я. Этот дар редкий теперь. Мама говорила, что раньше не чудно было велета встретить. Целой деревней рядом жили. С солнцем, говорила, велет может поспорить, с камнями, с людьми говорит, как водун. Только иное это. Водун к силе идёт, велет – от силы. Мучит она его, между землёй и небом держит. Водуну легче. Водун решать по себе не волен. Ему Раз Вышний опора. Покажет Вышний Раз – и всё вокруг послушно водуну, покуда волю божью ведёт. А велет – он от воли свободной. Решит – посолонь пойдёт, решит – против. Может, в Сварге потом и осудит его Вышний, но здесь велет выбирать сам станет. Оттого тяжело ему. Нет хуже, когда знаешь – только сам выбрал.
– А вот я бы выбрал, – мечтательно улыбнулся Темелкен, вспомнив дом свой. – А ты?
– Я?
Лёг опять Родим на спину. На небо посмотрел. Задумался. Чуден как свет белый… Тут бы принять его весь. Надо ли выбирать? Только знает ли про то Темелкен?