Страница 3 из 100
- Сесиль, не оставь их. На отца не надейся. Малышка, тебе придется повзрослеть и самой воспитывать малюток. Маленькая моя, прости меня, прости, что забираю детство.
Эта картинка тоже растаяла. Следующая уже показывает мать в гробу и в Храме, где ее тихо отпевают. Потом я, прижимая к груди сестру и ведя за руку брата, иду вслед за гробом. Сырость. Снег ложится в грязь, тут же затаптывается ногами, колесами, копытами. Промозглый холодный ветер выдувает все тепло. Зябко. Плотнее прижимаю малышей к себе. Слезы катятся по лицу, смешиваясь с тающими снежинками. Теперь нет той самой пусть хрупкой, но преграды (какой была мама) между мной и жестоким миром. С нами только слуги и пара-тройка знакомых. Откуда-то знаю, что отец уже напился.
Вот еще картинка. Отца приносят мертвецки пьяным, бросают на пол и сверху кладут бумагу. Дождавшись, пока они выйдут, спускаюсь, кутаясь в старую шаль, и поднимаю бумагу. Это предупреждение о необходимости выплаты долга. Боги! Как он мог столько проиграть? Если даже мы все продадим не покроем всю сумму. Я забрала бумагу и ушла наверх.
Еще картинка. Я ругаю отца, обвиняя в смерти матери, кидая ему в лицо письма, которые она регулярно получала, показывая долговое письмо. Злость на его безответственность, беспечность. Он еле сидит. Я хватаю его руками за плечи и резко встряхиваю, заставляя смотреть на себя, требую все бумаги на собственность и денежные вклады. Он безропотно все отдает. Я просматриваю и спрашиваю о долге. Оказалось, что должен только одному – герцогу де Арвиаль. Но какую сумму!
Следующая картинка. Визг горничной. Я забегаю в спальню отца. Он повесился на крюке люстры. На туалетном столике письмо для меня. В нем он винится за свое поведение и смерть нашей матери. Письмо лежало на его дневнике (тощей тетрадке), который он просил прочесть. Также именно на меня оставлял опекунство младших и заботу о графстве. Позже все юридически оформленные бумаги нашла в ящике стола.