Вера в себя

- Да.

- Еще раз соболезную, - и он приоткрыл пеленку.

…

Но столе лежало тело моей матери. То, в чем раньше было душа. Душа которая любила и берегла бедную девочку – Стасю. А теперь это лишь серая оболочка, которая ничего не значит.

Господи, да что со мной, ведь это МАМА. Моя мама, которая любила меня, а я даже заплакать не могу. Во что я превратилась. Мне так хочется взять ее за руку, попросить прощение за все-за все.

И взявши ее ледяную руку, я поняла, что-то не так. Как сразу исказились лица мужчин, которые стояли напротив меня. Какой гримасой ужаса покрылось лицо доктора.

Проведя по запястью руки мамы, я ощутила тоненький и ровный шовный ряд по всему запястью. Швы были широкие, и видно, что-то они пытались скрыть.

Она покончила с собой – стремительной мыслей пронеслось в голове. Я попыталась взглянуть на вторую руку, но Зверь резко оторвал меня от тела и заставил отступить.

 - Пусти! – закричала я.

- Нет, уже ничего не исправить.

- Станислава, вам лучше этого не стоит видеть – вмешался доктор. Но убийственный взгляд Зверя, быстро заставил его замолчать и исчезнуть из комнаты.

- Что значит не исправить? Что значит ничего? Она не могла покончить со собой? Она не смогла убить себя! Ты ее заставил?

- НЕТ!!!

- Нет – не веря кричала я, - Зачем она это сделала?

- Зачем отвечать, если ты сама все и так поняла, - этот ответ словно контрольный выстрел в голову, окончательно подвел меня к итогу, но все равно сомнения остались - Откуда я знаю, что пришло в ее голову. Я не намерен отвечать за тупость твоей мамаши (цензура).

- Тупость? – спросила я, смотря как он раздраженно пытался застегнуть верхнюю пуговицу пиджака – Тупость? – И тут мне сложился весь пазил. Мама решила одним поступком прекратить все это. Нет ее- нет больше чем мне угрожать, чем шантажировать и удерживать возле себя. Ведь только ради нее я шла на все это.

Боже мама снова выбрала меня!

Я смотрела на него, словно не видя. Даже сейчас в моих глаза не было ни страха, ни боли. Ничего. Но самое странное я никогда не повышала голос, а сейчас мой крик, в сто раз хуже любого плача. Не было воя или соплей, я не билась в истерике. Как всегда, холодна, словно ледышка, спокойна. Хотя нет, вот сейчас, в глазах, было что-то похоже на ненависть. И это он прекрасно видел.

Черт, даже сейчас, спустя пять лет (так долго!?), я заставляла его кровь пламенеть. И призирая это в себе, он лишь сильнее сжимал свои руки. У него были, да и есть многие, но лишь я, игрушка – заставляет по полной ощутить всего себя. И  это нравиться ему.

- Нужно заняться похоронами, - мой голос, словно голос автоответчика, раздался в комнате. Я опять замоталась в свой кокон безразличия  – но как поступить ведь она – самоубийца.

 И  снова проявилась фирменная бесчувственность, да именно так. За то время, что я с ним, эта черта стала именно такой. И откуда это во мне?

– ЕЕ ведь не отпоют в церкви.  Зачем же ты это сделала, мам, ведь это ничего не исправит, я ведь навсегда останусь такой. Нельзя ведь изменить то, что уже давно раздавили и сломали.

- Заткнись! – прокричал он, - уже все договорено, ее похоронят как нормальную…

- Да?! Аааа, я же забыла, что, Вам, господин Страшинский, все подвластно. Даже грешника в святые записать.

Мой сарказм, который, словно яд впивался в него, стал последней каплей. И он со всей силы ударил кулаком о кафельную стену возле меня. А я лишь закрыла глаза.

- Замолчи, - его голос превратился в рык – дрянь, замолчи.

Наш разговор тихим гулом распространялся по темным коридорам морга. И лишь двое, которые стояли в конце коридора, молча понимали, что как бы ни было, эти двое навечно повязаны.

Патологоанатом, который за свою долгую практику повидал не мало. Был утвержден, что никогда больше не увидит, как его одноклассник, которого за всю жизнь ничего не сломало, не мог совладать в эмоциями, которые вызывала я. И я, девочка, которая вошла в жизнь Зверя, так не осторожно, навсегда получила часть его темной души, а может и всю ее. Ведь будучи одной из многих, он всегда возвращался к мне.

А Седой, который всегда был в курсе всего, понимал, что еще одной смертью, мы привязали себя к тому аду, в котором живем.

Зверь ушел, а я осталась стоят возле мамы.

- Все нормально? - тихий голос Седого за спиной, вывел меня из раздумий, - Стася, он и правда все уладил.

- А, да, я…- меня не покидало чувство, что он во мне уже настолько, что моя жизнь – это всегда быть его … - извините, я просто…

- Станислава, еще раз примите мои соболезнования, я понимаю, на сколько для вас, это стало ударом. Но послушайте совет, старого доктора, не сжигайте мосты. Я понимаю, что то, через что вы прошли, нечеловечно, но эти годы, были хорошей школой…