Страница 74 из 148
— Нужно крепить карабин сверху, а не на себя. Вот так, — посоветовал доктор Пател Молчанову перед выходом. Молчанов тогда сделал вид, что он, конечно, об этом знал.
Они перемещались неторопливо, проговаривая вслух каждое движение. Внешнее освещение командир Стивенсон решил не включать. Пришлось обходиться только фонарями на шлеме. Лучи света вспарывали толстую черноту, словно тушу кита. Затем чернота вновь нарастала, как бесконечная раковая опухоль, пробиралась повсюду незаметно, шагала по пятам и закутывала паучными нитями те места, где космонавты только что ступали.
“Андрей, где вы сейчас?” — спросил Стивенсон по рации.
— У перехода инженерного и купола, сэр.
“Будьте там осторожней, переходите участок по одному.”
— Хорошо, сэр.
Купол, торчащий нарывом из бывшего модуля Спокойствие, окружали стальные опорные элементы, острые выступы и крышки иллюминаторов. Канат то и дело зацеплялся. Молчанов повернулся другим боком. Ему стало проще контролировать канат, но нагрузка на больную руку усилилась и боль стала нестерпимой. Он решил вернуться в обратное положение. Перевернувшись, он переставил карабин на следующий выступ и включил электрическую лебедку. Канат натянулся, но Молчанов не двигался с места. Натяжка нарастала, казалось, что его тянут в разные стороны два могучих жеребца.
Молчанов отключил лебедку и осмотрелся. Оказалось, что, когда он перевернулся, канат намотал петлю на страховочный карабин и застрял в предыдущем поручне. Молчанов дернул канат на себя. Не вышло. Он упер колено и сделал еще рывок. Канат вырвало. По инерции Молчанова отнесло на несколько метров. Он успел нажать кнопку фиксации лебедки.
На этот раз лебедка сработала исправно, канат застопорился и произошел резкий рывок. Молчанова понесло вбок, и он с размаху врезался в центральный иллюминатор купола. Основной удар принял на себя шлем и колени.
— Андрей, что там случилось? — спросил доктор Пател.
Доктор находился за выступом модуля и не мог видеть Молчанова.
— Я иду к тебе.
— Нет. Все в порядке. Перепутал кнопку на лебедке.
Молчанов отделался легким испугом.
— Ты справишься сам?
— Да. Можете не волноваться.
Молчанов отжался от иллюминатора и вгляделся через стекло. Внутри купола было также темно, как снаружи. В следующий момент, неожиданно, из темноты выскочило нечто.
Молчанов перепугался, и закрыл лицо руками. Все тело онемело.
Превозмогая страх, он открыл глаза ипосмотрел в иллюминатор, отключив фонари на шлеме. Там был человек.
— Что ты там копаешься? — спросил доктор Пател.
— Еще минуту. Карабин заело.
По силуэту, плавно обретающему очертания, Молчанов узнал Покровского. Бортинженер был похож на восковую фигуру. Только редко моргающие глаза еще выдавали в нем живого человека.
Молчанов смотрел на него словно замороженный. По неясной причине он боялся убрать взгляд. Покровский же смотрел куда—то вдаль, будто и не замечал присутствие Молчанова за стеклом. Бортинженера окружала какая—то невидимая аура отрешенности. Молчанов никогда не видел его таким и это напугало его до ужаса.
Молчанов вызвал Стивенсона по рации. Командир отозвался.
— Сэр, Наке нужно сменить кислородный баллон. Я думал, что успею вернуться, но кажется мы здесь задержимся чуть дольше.
“Принято. Я сейчас все сделаю.”
— Мне кажется я видел Ивана в куполе. Ему совсем близко.
“Тебе почудилось. Иван сейчас в реакторном”
На руке Покровского отсутствовал браслет.
— Наверное, вы правы, — сказал Молчанов, не спуская взгляда с Покровского. — Я ошибся.
“Занимайтесь делом, я разберусь” — сказал Стивенсон.
Покровский исчез также внезапно, как и появился.
А что если он узнал о том, что Молчанов уже отправил рекомендации на пост командира в ЦУП? Или даже прочел их?
— Доктор Пател, я закончил.
Пока доктор Пател с обезьяньей ловкостью перебирался на другую сторону, Молчанов то и дело поглядывал на купол. Иногда ему казалось, что там вновь появилось лицо Покровского, но стоило моргнуть как оно исчезало.
Когда они добрались до лаборатории, Молчанов задержался у иллюминатора. В него он часто смотрел изнутри лаборатории. Зеленые пышногрудые лопухи находились на том самом месте, где он их оставил; разросшаяся фиолетовыми побегами сакура выглядела великолепно и цвела как в дни самого яркого солнцестояния. Меж тем внутри температура опустилась до —98 градусов Цельсия. Все растения превратились в ледяные скульптуры. Свет фонарей играл алмазными отблесками на тысячах мелких льдинках, заполонивших внутреннее пространство модуля. Казалось, внутри шел снегопад, а под ним, таким прекрасным и завораживающим погибало все, что было ему дорого.