Космос. Марс

Молчанов натянул улыбку. Покровский широким жестом руки обвел модуль.

— А что, космонавты не люди? Работа, конечно, отвлекает. А вечером? Ужас как охото, хоть изрыгайся. Так гляди доведет тоска мужика и на косоглазенькую начнешь засматриваться, — Покровский усмехнулся и покосился на Молчанова. — Да, ладно только не говори, что не думал о том, чтобы с ней того, а?

Покровский постучал кулаком о ладонь. Молчанов пожал плечами.

— Не, ну не поверю, — удивился Покровский. — Она хоть и доска кривоногая, да в голодный год и такая сойдет. Это на бумаге мы тут коллеги, в глаза говорим о вежливости и все такое, но я тебе точно говорю, что кэп и док, в запертых то каютках об одном и том же думают, да мечтают, чтобы марсианки симпатичными оказались, — Покровский погрозил Молчанову отверткой. — Не нужно стесняться желаний. Скажу тебе по секрету, в невесомости это дело совсем по—другому ощущается.

— Для сброса напряжения есть видеофайлы на сервере, — сказал Молчанов.

Покровский отмахнулся.

— Я нее... с этим делом в подростковом завязал. А то руки точность растеряют.

Покровский рассмеялся и продемонстрировал пятерню. Кожа на ладони была исполосована, фаланги пальцев покрывали слои огрубевшей кожи почти коричневого оттенка.

— Ты спишь на ходу, летописец. Тебе еще песок марсианский проминать, — сказал Покровский и просигналил прощальный жест отверткой. — Иди, отдыхай. Я тут закончу.

Молчанов оставался на месте. Покровский взглянул на него выжидающе.

— Мне все же нужно написать что—нибудь в отчет.

Покровский вздохнул и посмотрел на Молчанова умоляющим взглядом. Лицо у него было вымазано в грязи полосками толщиной с палец. Одна вертикально на щеке, другая через все лицо по диагонали.

— У меня и так взысканий хватает. А тут еще тренировки эти. Сам подумай, ну зачем они мне вообще?  Я же не высаживаюсь вовсе.

— Ты в резерве на случай непредвиденной замены.

— Ай, да брось, — Покровский взмахнул рукой, его глаза, вдруг покраснели и он продолжил абсолютно серьезно. — Думаешь мне это нужно? Бегать там с вами в песках. Мое место здесь. Следить за тем чтобы вы добрались в целости и сохранности, а потом вернулись домой. Ну и иногда роботов ваших ремонтировать.

Молчанов взглянул на него круглыми глазами. Покровский улыбнулся одной половинкой лица и кивнул.

Они помолчали.

— Я могу написать, что ты посещал тренировки, — сказал Молчанов.

Покровский навострился.

— Это круто, летописец. Я тебе признателен, потом за троих отпахаю, обещаю.

— Это нужно не мне, а тебе, — сказал Молчанов.

Покровский отдал ему честь грязной ладошкой.

— Вот что значит наш менталитет, русская взаимовыручка. Это у Янки все, как у компьютеров. У нас же душа. Помнишь?

— Кстати, ты оставил свой браслет в тренировочном, — сказал Молчанов.

Покровский посмотрел на пустое запястье.

— То—то чувствую чего—то не хватает. Видимо, слетел, когда пол по ногам с непривычки стуканул. Меня так замотало, хватался за все вокруг, как пьяная балерина.

— Я оставил на столе, рядом с аптечкой.

— Обязательно заберу как закончу, спасибо.

Молчанов вернулся в каюту. На глаза надавили сонные гирьки. Он втиснулся в спальный мешок, в нем было тепло и уютно. Каюта за последние недели вызывала все больше приятных чувств, сюда хотелось возвращаться в конце рабочего дня, здесь в окружении знакомых и дорогих предметов можно было хоть на мгновение почувствовать себя дома.

Какой черт дернул его предложить Покровскому “выход”? Молчанов нарушил тем самым несколько инструкций.

Покровский был прав — он на острие ножа. Не секрет, что слухи о его стычке с командиром доползли до ЦУПа. Говорят, Константин Александрович был очень недоволен. Он, конечно, своих не бросает, но до поры до времени, пока эти свои выполняют то, что он от них требует. Отписка Молчанова в Комитет по здоровью не стала бы последней каплей, но увесистым пинком в хрупкую стену терпения Ворошилова безусловно. Омар Дюпре умел доставать даже самых терпеливых. В худшем случае Покровского могли лишить звания и полномочий, но тогда его обязанности распределят между другими членами экипажа. А лишнюю работы Молчанов взваливать на себя не готов, кроме того Покровский будет постоянно маячить перед носом. Быть последним плотником, вбившим гвоздь Молчанов не собирался.

Он заполнил несуществующие результаты тренировок Покровского и нажал кнопку “отправить”.

В эту ночь ему ничего не приснилось.

***

Приготовления к празднованию дня рождения командира Стивенсона проводились в строжайшей секретности. Идея и организация исходила от Наки. Молчанов вызвался помочь.