Страница 124 из 160
Не нужно было слов.
Ответ бы понятен всем и каждому, когда из груди Севера вырвался приглушенный рев и снова его зрачок ахнул, раскрываясь, а затем словно лопнул, превращаясь в едва заметную точку в глубокой синеве полыхающих глаз.
Тело отца напряглось за нашими спинами, буквально окаменев, когда даже мощная грудь застыла на выдохе, словно не в силах втянуть в себя воздух больше:
- Что там, дети?...
Нефрит, быстро сжал плечо Севера, потянувшись к стакану, который чудом не был раздавлен в ладони его брата, и мы с Мией в ужасе дернулись, подавшись вперед, когда Нефрит поднес его к губам, отпив то, что в нем еще оставалось и поморщившись.
- Тише-тише, я в порядке. Для Кадьяков эта доза не причинит вреда.
- Что там, сын?
- Молоко…
Если тишина могла визжать и падать на колени, то сейчас в воздухе происходило что-то вроде этого.
Мне казалось, что от напряжения и того, как у всех работали мозги, сейчас замерцают вспышки разрядов, и от одного неосторожного вздоха этот дом взорвется, превратившись лишь в атомный гриб в колючем морозном воздухе.
Мои мозги тоже работали, скрипя своими винтиками и складывая картинки, которые я хватала за хвост, пытаясь их остановить и выстроить по порядку.
Меня кантузло от кофе!
В кофе был яд!
Но яда не было в воде, в самом порошке кофе, в сахаре не было….
МОЛОКО?!
Что я знала про молоко?
Что его обожали Беры.
И что оно определенно было в моей кружке с кофе, которую принесла Луна.
-…на кухне не было яда! – синие глаза Севера полыхнули и черные брови сошлись на переносице, когда две пары глаз встретились, словно яркая вспышка.
…а руки отца в миг стали холодными.
Я не знала, что произошло в одну-единственную секунду, когда Лютый побледнел и бросился к отцу, в тот же миг, когда Ледяной оглушительно взвыл, вылетев из дома с такой силой, что вынес часть стены вместе с входной дверью.
- Брат!!- Север и Нефрит бросились к Лютому, который подхватил нас с Мией буквально на лету, увлекая за собой в полуразрушенный коридор, хрипло выдохнув дрогнувшим от паники голосом:
- ДЕТИ!...
Иногда истерика бывает громкая.
Такая, что ты кричишь, визжишь, оглушая своими немыслимыми децибелами, рыдаешь, рвешь на себе одежду и волосы…пытаешься колошматить того, кто находиться рядом с тобой, пока безумные по своей силе эмоции выходят из тебя, оставляя место лишь черной пустоте…и болезненному покою.
Страшнее, когда истерика тихая.
Когда она выплывает из глубины твоего сознания, огромная и неумолимая, словно черный кит, который проглатывает тебя целиком, не давая времени на обдумывания плана побега. Этот кит съедает тебя вместе с частью твоего мира, в котором ты пытаешься отчаянно бежать, понимая, что ты в ловушке и выхода нет…
У меня было ощущение, что кит меня уже проглотил…
Меня и половину Арктики, в которой теперь все звуки раздавались, словно из другого мира, пока в моей голове стучали обрывки чьих-то фраз знакомых голосов, которые кричали друг другу что-то.
Мне приходилось концентрироваться из последних сил, чтобы понимать в каком положении я нахожусь в пространстве, и куда меня тащат сильные горячие руки, окутывая моим самым любимым морозным ароматом.
- Боги! Скорее!!!
Я никогда еще не слышала, чтобы голос Лютого дрожал.
На самом деле. По-настоящему.
Не от едва сдерживаемого хохота.
Не от его коронной высокомерной язвительности.
А от страха…
Я пыталась прийти в себя и начать двигаться хоть как-то, когда мой муж стремительно натягивал на меня пуховик, шапку и варежки, выбегая со мною на руках сразу на улицу, где слепящее солнце пересекло половину неба, плавно и медленно опускаясь к самой земле, словно рассматривая свое отражение в ледяной равнине, как в зеркале.
Словно в бреду я отмечала, что теперь вместо двери в нашем доме большая рваная дыра с треснутой верандой, где были проломлены все ступеньки, рядом с которыми валялись клочки от разорванных кожаных штанов, что, вероятней всего, просто треснули, когда Отец обернулся в медведя, стремительно уносясь домой.
- Мне нужен тот человек, которого ты нашел в городе!!!
От рыка Лютого мороз прошелся по коже, когда сомнений не оставалось - как только Беры узнают все, что им нужно, на одного человека в городе станет меньше. Как бы потом не возмущался тот Берсерк, который, кажется, был заступником всех людей и ушел провожать Алекса.