Страница 62 из 65
Мама уронила лицо в ладони и зарыдала. Ее хрупкие плечи подрагивали. Я молчал. Я ждал ответа. Наконец, она подняла глаза.
— Ты готов выступить против Фавр? Глядя ей прямо в глаза?
— Да.
— Стоя под объективами десятков камер? Когда сотни глаз будут смотреть на тебя, ловить каждое твое слово?
— Да.
— Что ж… Тогда бросим камень в это затхлое, гнилое болото.
— В окно Овертона.
— Что? Хорошо, пусть так, что бы это ни значило. Посмотрим, как далеко разойдутся круги.
— Только как? Мне же никто не поверит. Что стоит одно мое слово против ее авторитета и связей?
— Уже за полночь. Ложись-ка спать, — улыбнулась мама, снимая мои очки. — Предоставь это мне. У меня припрятан козырь в рукаве…
Глава XVIII
Господи, да что же еще? Что же еще нужно сделать с человечеством, чтобы его, наконец, проняло? Неужели этого вот мало? Он знал, что этого мало. Он знал, что миллиарды и миллиарды ничего не знают и ничего не хотят знать, а если и узнают, то поужасаются десять минут и снова вернутся на круги своя.
Аркадий и Борис Стругацкие. «Пикник на обочине»
Я никак не мог вынырнуть из сонной одури — пытался разлепить глаза и оторвать голову от подушки, но снова проваливался в тяжелое забытье без сновидений. Когда я, наконец, поднялся, комната уже была залита ярким солнечным светом. Я взглянул на часы и ахнул: без пятнадцати два. Выходит, я проспал чуть ли не весь день! Все тело ломило, как при простуде, а голова была чугунной. Шаркая ногами, я прошлепал на кухню, выпил стакан воды. И тут заметил на столе записку от мамы, придавленную моими очками: «Родной, я на студии. Не высовывай носа из дома!!! В пять я пришлю за тобой машину. Мама».
Я лениво пожевал хлопьев с молоком, пощелкал пультом, выбирая программу на люминге, но в это время показывали только скучные новости, детские мультики и ролики телемагазина. Переключил на Дискавери: шел старый фильм про горбатых китов — они когда-то населяли океаны, плавали среди айсбергов и переговаривались инопланетными голосами. Последнего видели четыре года назад.
Наконец, в дверь позвонили. Заглянув в глазок, я увидел Рольфа и тут же распахнул дверь.
— Дружище, да тебя просто не узнать! — воскликнул он, крепко пожимая мне руку и хлопая по плечу.
Мы сели в студийный «мерседес» и помчали по запруженным улицам. Я еще ни разу не был на маминой студии и вертел головой во все стороны. Огромный небоскреб из стали и бетона внутри оказался пронизан множеством бесконечных коридоров с рядами безликих дверей. Нас все время обгоняли спешащие люди с хмурыми и озабоченными лицами.
— Ближе к вечернему эфиру здесь вообще начнется ад, — усмехнулся Рольф. Он отвел меня в рабочий кабинет, совсем небольшой: только письменный стол да шкаф. Одна из стен была стеклянной, и я мог наблюдать за суетой в ньюсруме: журналисты громко переговаривались, вели трансляции или же просто слонялись между столов без дела. Наконец, пришла мама. Вид у нее был измученный.
— Волнуешься?
— Нет, — соврал я. С каждой минутой тревога нарастала, в животе раскручивалась воронка торнадо. Еще дома я попытался набросать какую-то речь, но выходило так бессвязно и глупо, что раз за разом я комкал листок и бросал в мусорную корзину.
— Ты выйдешь в самом конце программы. Но от твоих слов будет многое зависеть, понимаешь? — мама устало потерла лоб и заглянула мне в глаза.
— Да.
— Никуда не выходи. Не хочу, чтобы вы случайно столкнулись с Шульманом в коридоре.
В четверть седьмого Вики, мамина ассистентка, провела меня в аппаратную. Шоу должно было начаться через несколько минут. Зрители уже полукругом расселись на своих местах. Я нашел глазами Шульмана — молоденькая девушка припудривала ему лицо большой кистью.
— Внимание, три минуты до эфира! — сказала мама, склонившись к микрофону. Никогда прежде не видел ее такой строгой, сосредоточенной.
Шульман досадливо отмахнулся от гримерши и замер перед одной из камер в заученной позе, лощеный, загорелый, в костюме с голубой искрой. На больших экранах в студии высветилась заставка шоу. Зрители зааплодировали.
— Добрый вечер! — сверкнул фаянсовой улыбкой Шульман. — Признаюсь, тема сегодняшнего шоу возникла совершенно спонтанно, но обойти вниманием событие такого масштаба было бы непростительно: сегодня исполняется ровно сто лет со дня основания клиники Швацвальд. Без преувеличения, на сегодняшний день это лучшая клиника Европы, оснащенная в соответствии с последними достижениями научной мысли. Клиника, где ежегодно проходят лечение сотни детей, страдающих тяжелыми недугами. Впрочем, гораздо лучше меня о Шварцвальде и применяемых там уникальных методиках лечения расскажут эксперты. Давайте поприветствуем первого гостя: уполномоченный представитель комиссии Международной организации по расовой гигиене Алфред Шаллмайер! Спасибо, Алфред, что несмотря на вашу безумную занятость, выкроили время для участия в программе!