Серебряная Вселенная-01

-К слову о питомце… -Атль зевнула и потянулась. –Будешь заводить?

-Нет.

-А я сову хочу. Смешная и полезная.

-Сова будет тебе к лицу. –признал я. –К фигуре. И к плащу.

-Шутить изволите? -Атль потянулась и зевнула. –Пойду посмотрю, как там женщины, собрались ли в путь, потом вздремну полчасика.

-Давай. –я задумчиво посмотрел ей вслед. В цифровом подсознании плеснулась какая-то мысль, кажется важная, но тут же окунем скользнула в омут.

Наградной посох бога Анда. Повертим в руках, пересчитаем ещё раз изюминки в плюшке, что мне досталась:

Раз - именной. Это означает, что он обладает неотъемлемостью, которую невозможно снять. Я не потеряю посох, даже если буду убит. Не смогу продать, подарить, обменять, уничтожить. Однако, это вовсе не означает, что мне придётся повсюду таскаться с ним. При желании всегда смогу волшебную палку оставить дома (если, конечно, будет дом) и взять какую-то другую, более приличествующую ситуации.

Два – не имеющий уровневого порога. Относительно, конечно. Максимально возможный предел развития мага и его посоха – пятисотый. Выше – только боги. На сегодня абсолютным рекордом является девяносто первый уровень. Я буду расти сам и, соответственно развитию, совершенствовать посох. Отпадут регулярные затратные закупки на каждом уровне новых жезлов и раздражающие продажи палок, которые я перерос.

В посохе имеются сто ячеек для инкрустации его волшебными самоцветами. Даже боюсь представить, что получится при вставке туда сотни рубинов, усиливающих удар огненными шарам или ста гранатов, наращивающих мощь огненного ливня. Батарея «катюш»? А если пятьдесят рубинов сочетать с пятьюдесятью сапфирами, усугубляющими урон от удара молнией? Поэкспериментируем в будущем…

Посох обладает способностью «поглощать» другие волшебные трости, наращивая тем самым свою мощь. Делается это просто: достаточно прикоснуться им пять раз к «поглощаемому» посоху. Должно быть очень забавно использовать это в рукопашном поединке магов, фехтующих на посохах – пяток соударений и противник потрясённо смотрит на свои пустые ладони.

Все посохи жёстко, крепко-накрепко, строжайше привязаны к расе владельца и не дают доступа к волшебству других рас. Человеку-магу недоступны заклинания шамана нечисти или колдуна-гнома. Мой наградной человеческий посох разрешал повесить на него, допустим, заклинание некроманта нежити. Однако, при этом честно предупреждалось, что результат будет непредсказуем и практически всегда бесполезен. К примеру, страшное заклятье «чёрная чума» могло вызвать у противника лишь кратковременную чесотку или лёгкий насморк. А попытка зомбировать павшего противника и бросить его в бой в рядах своего войска с большой вероятностью заканчивалась тем, что зомбированный начинал отплясывать ирландскую джигу. Забавно, конечно, но не в бою же забавляться.

Я довольно погладил свой неказистый с виду посох. В голове что-то свербело, не давая покоя, это было неприятно, но ухватить скользкую мысль за виляющий хвост не удавалось. А следовало – это было что-то чрезвычайно важное.

Очевидно, поражения и неудачи послужили «Белым волкам» неплохими уроками. На подавление разросшегося мятежа был направлен уже настоящий отряд, состоящий не из неписей, а из игроков, о чём проболтался на форуме один из «волков». Слава богу с информационной дисциплиной и секретностью у них было из рук вон плохо. Там я узнал о начале самой настоящей войны против нас, ничтожных.

Выступать в открытом поле против ста пятидесяти неплохо прокачанных профессиональных воинов, поддерживаемых тройкой магов? При всех недостатках сумасшедшим я, вроде бы, не был.

А вот в дураках оказался быстро.

Капитан Лизимба Лузидж Барракуда отличился мужеством на последней войне, его наградили почётным знаком клана. Мысль о том, что придётся подавлять мятеж каких-то беглых бандитов вызывала у капитана брезгливость, но престиж клана он ставил превыше всего – надо, значит надо.

Барракуда, отлично знавший местность, оживился и, осклабившись, прогудел: -Поганцы попались!

Воины, окружавшие его, с удивлением переглянулись, вначале не поняв слов капитана. Однако быстро для них все стало яснее ясного. По приказу Барракуды их отряд блокировал единственный проход к гряде холмов. Повстанцы оказались в ловушке. С одной стороны – высоты. С другой – море. Каратели, поняв план командира, возликовали. Они перекрыли единственный вход-выход в холмы и изготовились к бою.

Утром следующего дня, когда я совершал традиционный обход караулов, сразу заметил укрепления карателей во всей угрожающей силе. Мне показалось, что в окружавшем нас лесу послышались аккорды похоронного марша. Евхаристий потянул меня за рукав: -Прячемся или ждём, когда прилетит от мага?

-Прячемся. –угрюмо ответил я. Вернувшись в лагерь, созвал всех на сходку, описал, как обстоят дела и в каком хрено… драматическом положении мы оказались, не уточняя, естественно, что в это положение затащил их я. Спросил, что надлежит предпринять в дерьм… тяжелых обстоятельствах.

Пылкая Евлампия, со свойственной ей истеричной горячностью закричала звенящим от волнения голосом: - Семь, восемь, десять дней еще можно сидеть здесь. А потом? Не может быть, чтобы не было дороги к победе, даже трудной и опасной! Льва в железной клетке не запрёшь, он сломает решетки. Броситься в атаку, драться, как звери! Прорвёмся!

-Нет. –тут же сказал я.

-А почему?

-Тридцать пять почти безоружных, неопытных бунтовщиков против полутора сотен отлично вооружённых профессионалов, обороняющихся за укреплениями при поддержке магов? Да проще привязать камни к шеям и прыгнуть в море.