Страница 6 из 35
Ира помолчала. Обвела взглядом всех, повернулась к Варе:
- Месяц. Щенка из комнаты не выпускать. Если будет запах или грязь, сразу отдам Лизе. Разговаривать с тобой весь этот месяц не буду.
Варя хотела было фыркнуть, что переживу как-нить, ты и так со мной не говоришь, а вопишь только, да и то, когда не на работе, но вспомнила сидящую рядом прямую ледяную Лизу. Откинула волосы с лица, разогнулась:
- Договорились... ма.
Над ночной и невыносимо потому электрической столицей буянила мартовская метель тревожного огненного цвета. С высоты шестнадцатого Лизиного этажа казалось, что где-то неподалеку полыхает пожар.
Как обычно, после сильного душевного напряжения, уснуть Лиза не могла. Сидела в придвинутом к окну кресле, опиралась на подоконник будто на подушку, и прокручивала, и прокручивала мысленно стычку с Ирой. Поругала себя, что от гнева в какой-то момент чуть крышу не снесло совсем. Усмехнулась: вот же репей эти Варюхины словечки. Девчонка, конечно, тихая сапа, и очень возможно потому, что на следующий же неправильный Ирин шаг отреагирует радикально.
Лиза готова была принять не только собаку племянницы, но и саму девушку - а если что и останавливало, то лишь страх за семью брата. Сейчас, как никогда ранее, она оказалась близка к развалу, и осознавать это было так же горько, как и своё бессилие что-либо исправить. Игорь Ирочку любит, а потому защищает и оправдывает - но ведь и Варе защита нужна не меньше? Ира, в общем, тоже в своём праве матери и хозяйки дома, но блин, блин, блин! Сколько Лиза помнила, Варя носила только то, что считала правильным Ира - от одежды до причёски: невестка была уверена, что формирует девочке хороший вкус. Лиза же считала, что чем глубже загонять естество человека, тем безумнее распрямится однажды пружина - с работой своей на несколько жизней вперёд насмотрелась исковерканных судеб. В том числе и с таким же сюжетом детства-юности, как у Вари. Одна надежда - на хороший характер девочки. Что не пойдёт по рукам, жадно навёрстывая недостаток душевного тепла в родительском доме, что не устроит дедовщину собственным детям, что минуют её другие искусы.
- Да охранит тебя Солнце от грязного рта. Да охранит тебя Солнце от мутных зрачков. Да охранит тебя Солнце от чёрных присяг. Да оделит тебя Солнце глазами любви, - попросила Лиза в метельную мартовскую ночь стихами одного из любимых своих людей.
*
Незаметно подкатили выходные, они показались Варе бесконечными. Мать железно держала слово за недовольно поджатыми губами, с дочерью общался только отец. Да и то лишь по необходимости - настроения беседовать по душам не возникало у обоих. Варя почти безвылазно пробыла в своей комнате, то играя с Чуней и кормя её, то прибирая за щеночкой мокрые газеты и одновременно глядя очередную серию "Сверхъестественного", то читая Петьке через скайп рассказы Чехова - Варе нравилось бегать впереди паровоза, а в случае со школьной программой по литературе вроде как сам Бог велел.
За это мытарство наградой было утро понедельника, когда Варя вылетела из подъезда и уткнулась в грудь Петьке, жизнерадостно сияющему рыжими лохмами из-под капюшона толстовки. Он обнял её за плечи, шепнул: "Космос ты мой" - и так они к школе и пришли: официальной парочкой. Статус вконтакте на "женат" и "замужем" сменили, уже поднявшись к кабинету математики, как раз перед первым звонком.
Допы они уже едва досиживали - Варя вся испереживалась, что Чунька одна. И как только стало возможно, в четыре ноги припустили домой.
Заспанная Чунька приподнялась над обкусанным краем коробки, служившей щеночке колыбелью. Прозвучало не очень ещё уверенное "Тяв" - умилившаяся Варя подхватила младенца, сунула его в умные и уверенные Петькины руки, а сама помчалась на кухню греть молоко.
Вернувшись с полной бутылочкой, застала картину ещё более мимимишную - Петька с Чуней сидели в кресле перед компом, щеночка увлечённо мусолила Петькин указательный палец, который уже был весь красный и распухший, а по Петькиным джинсам растекался ручеек неудержимой щенячьей радости. Младенцы - они и есть младенцы...
Варя охнула, Петька пренебрежительно сморщился - забей, мол - и протянул свободную руку за бутылочкой...
Варя подождала, пока Петька аккуратно положит сомлевшую от еды Чуньку в коробку, на подстилку из старого шерстяного шарфа, и встала перед наречённым своим, грозно уперев руки в боки и столь же непреклонно сведя над переносицей брови. Пришлось тому, усиленно кряхтя и охая, вылезать из джинсов и смущённо отдавать их деликатно отвернувшейся хозяйке на постирушку.
- Сейчас чуть повисят, я их утюгом потом, будет норм.
- Угу, - отозвался он с её дивана, накрытый её уютным флисовым пледом... они оба уже потянулись друг к другу, вот-вот - и встретились бы губы, но мягкая трель дверного звонка... юные вздрогнули, очнувшись.
В дверном глазке к большому своему удивлению Варя увидела Павла - и открыла ему.
- Вы меня извините, не выручите случайно лавровым листом?
Варя на несколько мгновений потеряла дар речи, а Павел решил, что говорит о чём-то незнакомом девушке. И принялся объяснять:
- Листочки такие, в суп или жаркое кладутся, для вкусного запаха...
- Павел Владимирович, я какбэ в курсе, - очнулась и съехидничала Варя, - просто...
И пожала плечами.
Павел смутился, но виду не показал, сообщил только, что кулинарить любит сам.
- Да зайдите, я счас!