Страница 7 из 35
И она метнулась на кухню, а из её комнаты со встревоженной Чуней на руках и осанисто расправив неслабые плечи, вышел Петька. И следа недостатка в одежде не осталось на нём - а спасла положение Варина физкультурная форма. К счастью, вкус Ирины на сей раз оказался кстати, и антрацитовый цвет спортивных брюк равно подошёл как девушке, так и парню. А что чуть коротковаты - ну и фиг с ним...
Мужчины - юный и взрослый - уставились друг другу в зрачки, и первым отступил тот, кому ничего и не нужно-то было, кроме пары лавровых листиков. Второй же ещё держал и держал оборону, ещё смотрел и смотрел в опущенные долу глаза.
Павел остро ощущал этот взгляд, тихо улыбался про себя - а то мы такими не были? - но и уважением к парнишке проникался: экий же охранник. А ещё и хозяин, будь здоров, какой! Но то неплохо, когда не чересчур - правильно, если женщина ощущает себя крепко прижатой мужчиной к сердцу. Сам Павел, увы, понял это, лишь узнав, что первая жена после двух лет брака уходит к его другу. "Он меня держит, проверяет, звонит постоянно, - сказала на прощание Вероника, - а ты со своей долбаной свободой никогда даже не спросил, с кем я и где". Павел собрался тогда ответить, что ему всегда было интересно, где Вероника, а вопросы тормозила боязнь показаться ей собственником, как-либо стеснить её - но смысл говорить с захлопнувшейся дверью?
- Вот! - это Варя принесла целый пакетик лаврушки. Павел вмиг забыл свои невесёлые думки, принялся отнекиваться: "Вам же самим надо" и говорить прочие вежливости, но Варя совсем по-взрослому сказала:
- Купите - вернёте, а у нас ещё есть. Да и не очень мы лаврушку, папа больше душистый перец уважает и гвоздику, и домработница мясо нам только с ними готовит.
Павел искренне удивился, что мясо - и без лаврушки, но кашлянул Петька, тявкнула Чуня, и Павел засобирался. Уже из-за порога обрадовал Варю, что может помочь с ветеринаром, и девушка в приливе чувств всё-таки сделала то, чего ей очень хотелось - обняла Петьку и чмокнула его в белоснежную конопатую щёку.
Павел улыбнулся и постарался притворить дверь как можно тише.
*
- Лиз, когда женщина и мужчина любят друг друга, правильно же, если они вместе во всём?
Варя постеснялась спросить об интересовавшем прямо, двинулась окольными путями, надеясь, что тётка сама скажет что-то нужное и полезное племяннице.
- В идеале, да, Варюш. А в действительности так получается не всегда. И потом, что значит "вместе во всём"? Если один болеет, второй тоже слечь с температурой должен? Или ты что-то другое думаешь?
Варя пожала плечами - сказать самое волнующее не было ни слов, ни желания. Даже любимой тётке.
Тётка поняла, кажется, поскольку подробно остановилась только на том, что радуй того, с кем ты - и найдёшь в этом радость не меньшую, чем когда он радует тебя.
И девушка решилась на другой волновавший вопрос. "Почему ты одна?"
А почему человек один, Варя? Почему - даже среди родных и друзей, любимых и любящих, даже очень и очень нужный своей работой? Для чего человек один?
И не расскажешь ведь всего...
Первый месяц, как расстались они с Сашей, Лиза каждое утро выплакивала его из себя. Пробуждалась от тяжёлого забытья, подаренного ночью, всем существом ощущала пустоту постели - и моментально из глаз начинало лить.
Будь Лиза в состоянии думать о чём-то, кроме своей утраты, она бы подивилась, сколько воды может вытекать из человека, но не тогда. Тогда она молча вымачивала виски, волосы, уши, подушку - лежала на спине, смотрела в потолок, а из глаз текло, текло, текло.
Ровно через тридцать таких пробуждений пытка слезами прекратилась - словно где-то в организме трубу перекрыли. После узнала Лиза, что как раз тогда Саша и повстречал свою будущую вторую супругу, и всё у них сладилось к обоюдному удовольствию.
Ещё год ушёл у Лизы на вытолкнуть Сашу из памяти - получилось, и не в последнюю очередь благодаря появлению в её жизни Леонида Львовича. Он был долговяз, лохмато сед, скорбен ветхозаветно и отчаянно несчастлив в браке, но неутомимые попреки жены и тёщи сносил ради двойняшек - кучерявые темноглазые мальчик и девочка были очень привязаны к бестолковому своему родителю: видела как-то однажды Лиза восторженные лица всех троих, когда Леонид крутил детей на разболтанной карусельке в парке, этом пупке их микрорайонного мироздания, которое тем не менее оказывалось достаточно вместительным, чтобы каждому насельцу нашёлся приют в отдельной конурке.
Все эти годы Леонид Львович навещал Лизу урывками, не чаще четырёх раз в месяц, по пятницам, когда в его конторе бывал короткий день, о чём супруга не знала по причине глубочайшего безразличия к делам мужа вообще.
В силу этого короткого дня у горемычного Лизиного любовника появлялось на всё про всё счастливейших полтора часа: ублажался он всесторонне. После быстрой альковной кувырколлегии Лиза угощала Лёнечку своим фирменным пловом с индейкой и неизменно восхищавшими его зирой и барбарисом, делилась соображениями насчёт последних "Что? Где? Когда?" или "Своей игры", и он, подпитанный энергией на неделю, убегал - к двойняшкам, проверить домашнее задание, почитать им перед сном...
А Лиза вставала под душ и выбрасывала из головы скоропалительный Лёнин визит: была достаточно взрослой, чтобы не путать с любовью жалость, голод и привычку. А прочее... ну, что прочее?
Если поначалу она ещё пыталась как-то приспособиться под жадный Лёнин ритм и поймать скудненькое, на ах-ох, наслажденьице, то вскоре плюнула и расслабленно пережидала возню этого бедолаги. Ну, не волновал он её... Тот же Саша (на секундочку позволим вспомнить, на секундочку) пусть и не был супер-пупер-мачо ни внешне, ни по душевному устройству, но он волновал Лизу, а это для женщины важнее размеров и навыков.