Страница 34 из 35
- Мама, Дитер, познакомьтесь - это моя Лиза.
И всё бы мило, всё бы хорошо - и "как доехали?", и "вам непременно надо в Цвингер", и "отдохните с дороги, я скоро подам второй завтрак". Но весьма непреклонно - разные спальни:
- Павлушенька, я тебе твою комнату приготовила. А вам, Лизонька, нашу гостевую. Надеюсь, вам там понравится.
Что ж поделать? "Ordnung muss sein". Снесли, как нашкодившие школьники выволочку у директора.
И до конца того бесконечного дня Лиза всем организмом ощущала, как к ней - принюхиваются. По большей части исподволь. Но раз-другой и напрямую: "В Германии астрология весьма доходное занятие, ваши коллеги даже личные журналы издают. И они очень популярны. У вас - так же?"
Первая атака оказалась проведена внезапно, следующим утром. Мужчинам Анна Александровна выдала длинный список продуктов и выпроводила в супермаркет, а Лизу усадила надписать наклейки для банок с вареньем: "Никак, знаете, не могу от этой русской привычки к запасам избавиться. Да и своими руками сделанное - это не магазинное". Тут Лиза оказалась безоговорочно - то есть, да-да-да! - солидарна. Но следующий же выпад Анны Александровны едва не свалил с ног:
- Вы с детьми подождите, Лизонька. Павлуша сам ребёнок, вам бы с ним управиться.
Лиза честно не хотела грубить. Лиза честно хотела построить с его мамой нормальные отношения. Поэтому она тихонько втянула воздух и так же аккуратно выпустила его, проветривая голосовые связки от самомалейшего намёка на ответный удар.
- А если я уже беременна, мне сделать аборт?
Хороший стоматолог оказался у Анны Александровны - верхний передний мост выдержал давление челюстей, да и задний нижний не подвёл.
- Нет, ну зачем же. Но Павлуша такой... да как все мужчины он, Лизонька! Воспитывать его и воспитывать.
- Вы - мама, Анна Александровна. А я вам от всей души скажу - мне у Паши учиться и учиться. И знали бы вы, скольким людям он помогает...
- Лизонька, ему бы кто помог...
Даже так? Ладно - а я улыбнусь, просто - улыбнусь. И промолчу. Не на всё надо отвечать словами.
Анна Александровна сменила тактику. Она рассказала Лизе всю семейную родословную. Дворяне. Собственный дом на Тверской. Имения под Смоленском, под Тулой, дача в Пятигорске... Племянник прадеда - под непосредственным началом Брусилова. Кузен - среди первых лиц на Маньчжурской дороге. А с Той Стороны, как многозначительно назвала Анна Александровна семью Пашиного отца, - сплошные кагэбэшники. Даже покойная свекровь - и та с погонами.
"Чуете, куда ввязались, Лизонька?", разумеется, не прозвучало. Но слышалось за каждой фразой тщательно выверенного рассказа. Поскольку лишь совсем недалёкая личность не сумела бы вычитать на лице астрологички родственников, попавших под раздачу чекистов - а по идее, и на генетическом уровне закреплённое недоверие к означенным государственным служащим. Анна же Александровна читать умела хорошо. И в душах, и по лицам. Кроме чистейшей породы, имелось в ней нечто, женщин бесившее, а мужчин на вдох-выдох подчинявшее. Недаром в своё время Володя Чистосердов - земля пухом товарищу подполковнику - несколько лет терпеливо добивался руки известной московской красавицы.
- А есть такая профессия - Родину защищать, - безмятежно прокомментировала Лиза и дворян, и остальные как бы пугающие погоны.
Да, да, да, знала она всё! И про несчастных Кацев, на Соловках сгинувших - но знала также, и что дальнюю их родственницу в самый разгар "дела врачей" обыкновенный советский суд - оправдал. А ведь у той, у медсестры, человек умер после инъекции! Но дела фабриковать никто не планировал: нашли доказательства невиновности, и - свободна. И ещё много-много лет трудилась та Полина Соломоновна всё на том же участке.
И не хотела Анна Александровна, но улыбнулась одними глазами, на чашку с чаем обращёнными. "Может быть..." - однако жизнь Анну Александровну выдрессировала не расслабляться, ибо самые пакости происходят именно тогда, когда убедишь себя, что всё схвачено. Поэтому - неусыпный контроль, неусыпный!
Но тут вернулись мужчины, и Лизину экзекуцию пришлось с тихим вздохом отложить до вечера. Жаль! Анне Александровне уже начинало нравиться это резиновое, но, главное, непрошибаемое сопротивление. Прямо, как Павлушенька в его пятнадцать... хотя, мальчик не пружинил так, не уворачивался, не переключал мысли собеседника в другое русло. Шёл напролом, а эта... ладно, обождём ещё с выводами.
Павел пристально всмотрелся в мать, боясь заметить в той признаки очередной победы. Со вздохом облегчения - не разглядел... С некоторым трудом заставил себя посмотреть Лизе в глаза. Та улыбалась. Хорошо улыбалась, искренне - а она и в самом деле соскучилась по нему, очень.
- О-ч-е-н-ь, - одними губами сообщила она ему, пока хозяйка, сверяясь со списком, принимала у хозяина покупки.
- Мама, Дитер, мы вас покинем, - Павел это объявил, а не спросил. Обнял Лизу за плечи и увёл на второй этаж. В свою комнату. И пусть узка была постель, но влюблённым никогда не тесно...
Он не спрашивал, она ничего не сказала. Да и не почуялось в том нужды. Не тот случай, когда говорить не о чем, однако незачем.