Удар под ребра

Оптимизма моей подруге было не занимать – она радовалась всему новому как в своей жизни, так и в жизни людей, которых считала близкими. Пусть даже иногда не до конца понимала, что по этому поводу чувствуют они сами.

– Я и не переживаю, – сказала я. – Все хорошо. А теперь, пожалуй, немного подремлю в комфорте.

Разбудил меня телефонный звонок: оказывается, я проспала до самого вечера, а папа с женой и сыном уже начали собираться. Полусонная, я слушала, как отец прилежно, точно школьник, перечисляет места, куда мы могли бы сходить. Большинство названий ни о чем мне не говорили. На заднем фоне послышался вопль: «Кино! Роботы!» (или, возможно, я неверно расслышала).

 – Нет, Рома, никаких «мальчиковых» фильмов! Твоя сестра такое не любит, – строго произнес отец – мне показалось, будто таким странным образом он подсознательно пытается изобразить нас полноценной семьей.

На самом деле, я вполне могла без отцовского ведома обожать фильмы про роботов уже лет десять, а также подрабатывать в публичном доме и играть в казино. И это выражение… «твоя сестра». Я никогда не воспринимала Рому как брата – он был папиным сыном от другой женщины, и только. Да мы и не общались толком. Может, это я должна была проявлять инициативу?..

– Мне все равно. Если Рома хочет в кино… – начала я.  

– Нет-нет! Я думаю, мы все трое так давно с тобой не виделись, что лучше пообщаться. Как насчет уютной кофейни в центре? Думаю, ресторанами, после этой гостиницы, тебя уже не привлечешь…

О чем мне с ними говорить? Этот вопрос занимал меня, пока я собиралась и изучала карту Москвы, чтобы вдруг не заблудиться.

Мягкий свет двух маленьких светильников вокруг зеркала делал мое лицо куда более гладким и медово-загорелым, чем оно было на самом деле. В этих декорациях хорошо было поэтично страдать с бокалом рубинового вина – вообще все равно, по какому поводу. Но я этого делать не планировала. В ближайшее время мне хотелось забыть обо всем и только действовать, действовать, действовать. Силы в себе я чувствовала.

Набросив куртку, я взяла ключи от номера и вышла в холл, к лифту.

Многие из моих знакомых жаловались, что Москва пугающе велика и от этого неуютна. Я готова была согласиться теоретически, но, как ни парадоксально, именно здесь потерянной себя не ощущала. Я была пусть и крошечным, но полноправным пазлом этой огромной мозаики. Почувствовала это, как только впервые прошлась по столице – мне было четырнадцать, я приехала вдвоем с мамой на майские праздники, мы попали на первомайский парад. Мама переживала, что многотысячное скопление народа – крайне редкое явление в нашем пусть и не маленьком, но и вполовину не таком большом городе – напугает меня, и шептала что-то успокаивающее. А мне было необыкновенно хорошо. Примешивалось и облегчение от того, что с нами не смог – не помню уже, почему – поехать Яша.

Кажется, в те несколько майских дней я ни разу не ощутила удара под ребра. Не так часто в жизни я бывала безмятежно счастлива дольше, чем несколько часов, но это был именно тот случай. Может, дар даже и оставил меня ненадолго. Увы, счастливые люди уязвимы больше всего, потому что безоружны. Теперь мое оружие было при мне.

Как в Яше я много лет не переставала видеть чужого человека, внезапно влезшего в нашу семью, так Наташу, папину жену, по-прежнему воспринимала как любовницу, ради которой он нас покинул. Зла на ее и отца я не держала – к тому же, за годы успела забыть, как выглядят мама и папа вместе, – но их пара с Наташей вызывала у меня легкое недоумение.

Она была младше мамы на пять лет, в свои тридцать шесть выглядела лет на тридцать, если не младше, и одевалась соответствующе: кофта с крупным принтом, обувь на шпильке, огромные цветастые серьги в ушах. Смотрелось ли это вульгарно? Скорее нет, но уже на грани. А долговязый, но симпатичный Рома, как две капли воды похожий на отца, казался Наташиным младшим братом.

– Поздоровайся с сестрой, – тряхнула она сына за плечо.

Мальчик выпятил нижнюю губу – то ли презрительно, то ли обиженно, – придирчиво оглядел меня с ног до головы и выдал:

– Ну здорОво.

– Когда вы виделись в последний раз – лет шесть, наверное, прошло? – заговорила Наташа, пытаясь, очевидно, сгладить неловкость.

По мне так никакой неловкости не было – подростки нередко бывают ершистыми и стеснительными одновременно (первое  вытекает из второго), да и к чему ему любезничать с девушкой, которую он почти не помнит.

Мы вошли в кофейню – здесь уютно пахло корицей и шоколадом – и расположились за свободным столиком. После расставания с Тимом это был всего лишь третий мой визит в общепит. 

С одной стороны стола сели мы с папой, с другой – Наташа с сыном. Рома вдруг заявил, что хочет мороженого и одновременно гамбургер с острым соусом. Странное сочетание.

– Здесь нет никаких гамбургеров! Ты как себя ведешь, не позорься, – шикнула на него мать.  

– Да все нормально,  – произнесла я. – Он же ребенок.

– Я взрослый! – резко возразил Рома и в знак протеста спрятался за меню.

– У него уже начался переходный возраст, – вздохнул папа. – Вот и представь, как тяжело тебе было бы с нами.

– Кстати гостиница и правда так великолепна? – чересчур лучезарно улыбнулась мне Наташа.

Я кивнула.

– Только вот, наверное, очень доро…

– О цене не волнуйся! – перебил меня папа. – Я тебя пригласил – я и позабочусь о том, чтобы тебе было удобно.

– М-м, спасибо.