Страница 4 из 12
Когда же открыла почту в обеденный перерыв на работе, то все мое существо возликовало, и я готова была броситься пешком за тридевять земель или растаять от нежности.
«Where are you? My lips are dry! I don't like it», – писал он.[1]
А в конце дня позвонил и сказал:
– Мне сказали, что тебя сегодня похитят.
Я растерялась: никак не могла привыкнуть к его мышлению.
– Прекрасно! – улыбнулась я.
Итак, принц на сером авто подкатил к дверям офиса, и женщина, ждущая любви, устремилась в новую жизнь, очертя голову.
– Знаешь, я приехал вчера к дочке и признался, что наконец-то встретил женщину, которую искал всю жизнь. «Ой, не обольщайся», – сказала она мне.
Я представила, как она нахмурилась и махнула рукой. Неприятно.
Мы приехали в Бронкс – район, где основная масса жителей темнокожие. Но прекрасные высотные здания, клумбы с цветами, красивое место. Двадцать четвертый этаж. Непривычно. Мы вошли. Квартира просторная, немного пыльная, много всяких полок и шкафчиков с камнями, альбомами и книгами. Вообще, обстановка меня удивила и насторожила: везде чувствовался аскетизм, полки и столы угловатые, словно школьная мебель, лишь слегка покрытая лаком. Мне всегда казалось, что в доме с мебелью под старину жить гораздо теплее и уютнее.
Я прошла и села в кресло. Он из коридора, разглядывая, с улыбкой заметил:
– Ты хорошо здесь смотришься.
Не знаю, как я смотрелась, но мне было совсем некомфортно: и незнакомый мужчина с неординарным поведением, и незнакомый район. Но в воздухе кружила и властвовала химия, будто сошлись два полюса и скоро, сомкнувшись, станут одним целым.
Лев принес початую бутылку коньяка, фужеры, коробку конфет и лимон на блюдце. Посредине комнаты стоял маленький квадратный столик из белого дерева, вокруг него мы и сели. Внутри меня бурлил вулкан, готовый снести все на своем пути. Хозяин квартиры казался сдержанным, лишь его совершенно голливудская улыбка выдавала внутреннее напряжение.
Мы выпили за встречу по капельке, потом за здоровье. И его руки потянулись к моим, и нежное сильное объятие заставило забиться наши сердца в едином бешеном ритме.
– Идем, – резко сказал он и пошел в спальню. Это была просторная светлая комната с большой кроватью и комодом.
– Будь как дома, – произнес Лев и ушел в ванную, захлопнув дверь.
Я разделась в одно мгновенье, оставшись все же в белье, и легла в кровать, натянув простыню до подбородка. Пружины старого матраса больно впились в мои ребра.
Открылась дверь, и вошел совершенно голый мужчина, на губах которого гуляла безумная счастливая улыбка. Я очень испугалась именно этой странной улыбки и подумала, что тут и пришел мой конец, а дочь даже не узнает, где я. Но он прилег рядом, тоже укрывшись, и я понемногу успокоилась, видя, что никто меня убивать пока не собирается.
Поразило, что он так беззастенчиво появился перед незнакомой женщиной, хотя Аполлоном не был, наоборот, весь его живот был искромсан швами, огромными и уродливыми, а сутулость уже напоминала горб, и его тяжелое, солидное мужское достоинство находилось в спокойном состоянии.
Видя мое удивление, он начал говорить, что перенес в прошлом году несколько операций по поводу рака аппендикса.
– Если ты сумеешь меня восстановить, чтобы я навалился на женщину сам, это будет отлично.
«Господи, что это значит? – тряслась я осиновым листом. – Он что, еще импотент что ли? Ну, куда меня занесло, мамочки родные!»
Однако чувственность постепенно нарастала, тела наши слились, и нежность моя рекой потекла ему навстречу. Иногда он вдруг орал на меня, что я делаю не так, и мне было стыдно за его хамство и за свою необразованность, что не научилась к своим годам ничему, и хотелось спрыгнуть с кровати и убежать, куда глаза глядят. Но зерно любви уже посеялось в моем бедном сердце и привязало меня к этому мужчине крепким канатом.
Будильник прозвенел в шесть утра, я первая слетала в душ, оделась, кое-как привела себя в порядок, так как косметики с собой не было, а милый уже готовил завтрак на стол. Он вышел из душа, мы позавтракали, болтая, как давно женатые супруги. Было легко на душе, в воздухе плавало ожидание большого счастья.
Перед выходом из дома он протянул мне ключи от квартиры.
– Возьми, – сказал он. Это был широкий жест доверия, и сердце мое таяло и таяло, грозясь расплавиться совсем.
Лев отвез меня к станции метро, спросив:
– Что купить на ужин?
Я оторопела, не предполагая, что встретимся так скоро.
– Купи мяса, фарша или рыбы, что хочешь, я приеду, приготовлю.
Чмокнув меня в щеку, он умчался на работу, а мне предстояло два часа трястись в вагонах метро, еще и с пересадкой на другую линию. Народ ехал на службу: кто-то читал, кто-то наводил красоту, кто-то завтракал здесь же – яблоку было упасть негде. Хорошо, что это была конечная остановка и я успела занять место.
Ровно в девять встрепанная, как воробей, я появилась дома, еще раз умылась, переоделась, подкрасилась и понеслась вприпрыжку на работу, благо офис находился в десяти минутах ходьбы.
Лев звонил мне четыре раза за день, что меня несказанно радовало, хотя и отвлекало от работы. Сердце пело торжественную песню.
Еле дождавшись конца рабочего дня, я снова сидела в вагоне метро и отсчитывала станции-километры до встречи с милым.
Вечер был чудесным, совершенно семейным: с вкусным ужином, страстной ночью и ощущением нескончаемого медового месяца.
Помчались дни – с телефонными звонками, письмами. Мы не могли дождаться вечера, чтобы быть вместе…
Лев жил страстью, и не скрывал этого так же, как и я. Это мешало мне работать, и приходилось отправлять сдерживающие послания:
«Rabotai, miliy! please… I am with you, in my heart, in my mind, have a great day, till evening».[2]
Лев буквально после первой ночи стал говорить, что любит меня. Мне были непонятны его чувства: разве можно полюбить вот так, сразу? Говорил, что искал именно такую и вот нашел, значит, можно и сразу. Мои эмоции тоже били через край, и я подумала, что не мешало бы быть поскромнее и не набрасываться так на мужчину. Но одно дело думать, и совсем другое – исполнять. Флюиды желания и любви летали пчелиным роем и притягивали нас друг к другу, и было не оторваться.
Мне не хватало сна, я ходила с черными кругами под глазами, но зато счастливая. Он стал называть меня женой и повторял это сладкое, желанное слово часто, видно было, что оно радостно и для него.
Мы занимались любовью по два-три раза в сутки, будто были молодыми людьми, которые встретились после долгой разлуки. Он умел поразить меня. Собираясь рано утром на работу, он мог, уже совершенно одевшись, вдруг резко обернуться ко мне, и я падала в кровать от вида одетого мужчины с членом, дыбившимся из расстегнутой ширинки.
Однако вместе с безграничным счастьем, в котором я купалась, отравленными стрелами впивалась в мое сердце каждый день ревность. Лев часто вспоминал свои прежние привязанности и, не стесняясь, мог говорить даже об интимных моментах в их отношениях. Из-за одной из таких подружек он даже развелся со своей женой, чтобы любовница тоже смогла приехать в Америку. Имя Марина уже через неделю я слышать не могла. Я была сплошная боль, а он только посмеивался. Очень часто вспоминал в разговоре и в постели свою бывшую жену, и, сколько бы я ни просила забыть о других дамах и не упоминать их имена, его это не останавливало. Великого мачо несло по волнам. Наконец, терпение мое кончилось, и я заорала дурным голосом:
– Пусть твоя жена хоть сто раз будет святая, но при мне не смей больше произносить это. Зачем тогда я здесь?
Он притих. Потом выключил свет и жалобно попросил:
1
«Где ты? Мои губы высохли! Мне не нравится это.»
2
«Работай, милый, пожалуйста… Я с тобой… в моем сердце. В моих мыслях. Хорошего дня, до вечера!»