Рузвельт

Положа руку на сердце, могу сказать, что даже в показе мужской коллекции «Армани» нет никого красивее нависшего надо мной парня. 

Может, я слишком сильно приложилась головой о стол, но если бы он стал лицом рекламной компании открывшейся напротив пиццерии, я бы заказала пару сотен их паршивых пепперони. Построила бы замок из картонных коробок и двадцать четыре часа в сутки просто таращилась бы на эти ровные черты лица, прямой нос и кривоватую улыбку. Волосы цвета корицы у него были темными у корней и осветлялись ближе к кончикам. Идеальный беспорядок на голове почти заставлял меня его ненавидеть. Почему мои волосы не могут лежать так красиво и естественно? Ну хоть раз в жизни!

Даже очки в черной роговой оправе, которые бы непременно сделали из меня уродину, очень ему шли.

Смешинки плавились в его глазах, когда он грациозно опустился на корточки, протянул руку к моим волосам и, о боже, вытащил из моего пучка чертов карандаш.

— Потренируй память, — тихо шепнул он мне на ухо, и, усмехнувшись, сел за стол рядом с красивой брюнеткой, которая, не мешкая, придвинулась ближе к нему, словно заявляя права на свою собственность.

Пока девушка домогалась до него, как одержимая сексуальная маньячка, я пыталась вывести свое тело из паралича. Встряхнув головой, я поднялась на ноги и отряхнула колени.

— Так что вы будете заказывать? — промямлила я с карандашом и блокнотом наготове, изо всех сил пытаясь не умереть от стыда.

— Кстати об этом, — брюнетка, сидевшая рядом с британцем, заговорила. — Можете мне помочь?

О нет. Она была похожа на того, кто захочет заказать суши.

— Только бы не суши, умоляю, только не суши... — тихо бормотала я себе под нос.

— У вас есть ролл с огурцом? — спросила она.

Черт.

Все это время я периферийным зрением замечала, что британец, вместо того, чтобы изучать меню, неотрывно смотрел на меня. И делал это так, что я чувствовала его взгляд всем телом.

У меня подкашивались колени, и я боролась с желанием бессильно привалиться к соседнему столику.

— Наш сушист заболел, — говорю я заученную фразу. — И водоросли недавно привезли все такие, ну знаете...сморщенные.

«Водоросли всегда сморщенные, тупица!» — проблеял внутренний голос.

Сделав максимально недовольное лицо, девушка снова уткнулась в меню.

Невозможно не заметить, что выглядела она роскошно. В стильном платье и модных туфлях на платформе. Девушки вроде нее непременно должны быть вегетарианками, феминистками или членами «Гринписа». При виде таких во мне обычно бурлит синдром толстушки, вынуждающий, забившись в угол, истерично рыдать и пожирать плитки шоколада.

— Не вижу ни одного вегетарианского блюда, — сощурилась она.

Боже, да я медиум! Пора писать сценарий для собственного телешоу на «TBS».

— У нас нет ничего вегетарианского. А также того, в чем меньше хотя бы восьмисот калорий. У нас такая политика.

— Почему же? — этот вопрос задал британец, вынуждая меня наконец-то посмотреть на него в ответ.

Ошибка. Это была большая ошибка. Я говорила, что он красивый? Забудьте. На самом деле, он просто прекрасен. Неотразим в своей экзотической британско-даунтаунской манере.

Он полностью развернулся ко мне лицом. Один локоть на краю стола, другой — на спинке дивана. Его длинные ноги, вытянутые в проход, почти касались моей икры. Не знаю, почему это казалось мне настолько интимным. 

— У Рави, нашего владельца, сахарный диабет, — начала торопливо объяснять я. — На пятидесятилетие мы подарили ему абонемент в спортзал, в который он не ходит. Его врач звонит по три раза в день, напоминая про диету, которую он не соблюдает. Мы провели уже три интервенции. Мы прячем его сигареты. Так что меню — как, собственно, вообще все, что делает Рави, — это протест.

Пока я говорила, парень каким-то образом успел приблизиться чуть ближе ко мне. Завороженный, словно я была морской сиреной, а не рядовой официанткой в забегаловке среднего пошиба, он уже довольно ощутимо касался меня своей ногой.

Конечно же, это все случайность. За такими длинными ногами, как у него, наверняка, сложно уследить. Мои, например, короче раза в два, и я едва с ними справляюсь.

И все же у меня перехватило дыхание. Вверх по моему бедру помчался жар. Я конвульсивно вцепилась пальцами в блокнот, и судя по жару в щеках, мое лицо стало того же цвета, что и неоново-красные гетры. У меня сейчас такой смущенный вид — если Джек зайдет внутрь, то заставит британца на мне жениться.

Еще немного, и я завоплю, как оскорбленная монашка. Чтобы выговорить еще хоть слово, мне пришлось немного отодвинуться. Мне показалось, я заметила разочарование на лице британца, который неохотно развернулся обратно к своим друзьям.

— Кхм... в общем, — я встретилась с непонимающим взглядом девушки-вегетарианки, которая скоро сойдет с ума от всех моих объяснений. — Все, что я могу для вас сделать — это развести листья салата в минералке. В нашем районе нет вегетарианских забегаловок с тех пор, как пятьдесят лет назад перевелись последние хиппи. От них одна только травка осталась. Ее, кстати, продают в переулке через улицу.

Британец глухо рассмеялся, успев все же изобразить приступ кашля. Взгляд его проницательных глаз устремился поверх очков прямо на меня. Я больше не сирена, а, скорее, какой-то одаренный дрессированный хомяк, крутящий хулахуп.

— Где тебя носило, Арт? Мы ждали двадцать минут, — спросил у него светловолосый парень с другого конца столика.

— Какая-то женщина зашла в мужской туалет и начала предсказывать мне будущее, — усмехнулся он, лениво расцепляя наш визуальный контакт. — Пришлось дать ей десять долларов, чтобы она отстала.

— О нет, — я застонала, устало впечатываясь лбом в блокнот. — Ким! — закричала я официантке на другом конце зала. — Мариса опять устроила сеансы предсказаний в туалете. Выведи ее оттуда, пока копы не нагрянули!